С этими словами она поставила посреди комнаты чемодан папы Вана и уже изрядно потертый магнитофон. Маришка бросила мимолетный взгляд на вещи, а потом, исподлобья глядя на хозяйку, впервые заговорила:
– Мария Ивановна, можно, я вас буду мамой называть?
В этот момент приоткрылась ее душа, и впервые за многие годы ей самой стало видно, что там происходит.
Удивленная тем, что девушка начала разговор, Мария Ивановна, глядя на ее просящий взгляд, согласилась.
– Можно, Маришка, можно.
– Можно, мама Мария? – все еще исподлобья, глядя виновато, спросила Маришка.
– Можно, если тебе так легче.
Девушка перенесла взгляд на книгу Гарсиа Маркеса и, показывая на нее, спросила:
– О чем эта книга?
Мария Ивановна прищурилась и прочитала название вслух:
– «Сто лет одиночества», – затем перевернула несколько страниц и, как бы вспомнив, о чем книга, объяснила: – Этот роман про одиночество. Все герои были одинокие, и город, в котором они жили, тоже был одинок.
– Почему?
– Потому что никто никого не любил. Если не любить, обязательно наступает одиночество.
– А вы одинокая, мама Мария? – внезапно спросила Маришка.
– Я? – усмехнулась Мария Ивановна. – Я – нет. Хоть живу одна, у меня есть сын, которого я люблю. Школа. Я люблю своих учеников, да и к тебе мое сердце открылось. Нет, я не одинокая.
– А я? – грустно вздохнула Маришка. – Я одинокая, никого не люблю и даже школу не закончила.
Мария Ивановна подавила в себе желание о чем-то у Маришки выспрашивать и, понимая, что еще не настало время, что все душевные разговоры еще впереди, сказала только:
– Ну, не сетуй, не сетуй, а со школой мы что-нибудь придумаем, – и, желая закрепить возникший контакт, веселым тоном попросила:
– Пойдем кушать. Я вареники приготовила. Тимофей не захотел, как всегда, спешил, а мы попируем.
При имени Тимофей Маришка одернулась, бросила злой взгляд на чемодан и кивком головы согласилась поесть вместе с хозяйкой.
После молчаливого ужина варениками Маришка вернулась в свою комнату. На полу стояли ее вещи. Магнитофон она отставила подальше, а чемодан открыла. Внутри все было так, как она оставила. Никто не рылся. В московской квартире в шкафу оставались еще какие-то вещи, но спасибо, что хоть чемодан вернули. В углу под тряпками она нащупала шкатулку с деньгами и украшениями, ее накоплением за годы «тяжелой» работы. Перетянутую резинкой толстую пачку долларов, весь заработок за годы проституции, она с отвращением, но аккуратно приложила тряпками. Сгребла в руку и достала из шкатулки увесистую горсть драгоценностей. Змейка на запястье, две золотые цепочки, бусы из натурального жемчуга, несколько кулонов, зодиак с рыбами, кольца, сережки… Она потянула за свисавшую цепочку и вытащила из шкатулки тот самый крест.