По телевизору раскочегаривалась новогодняя музыкальная программа. Длинноволосая молодая девица, чувственно изгибаясь, выдыхала слова хита этого года: «Ты же смог меня приручить, всегда буду за тобой ходить, ты же смог меня разбудить и сразу же усыпить». Мама, махнув пультом через плечо, переключила канал на перипетии товарища Огурцова.
– Ну что, не убедила тебя? А то, может, остались бы? Скучаю я без молодежи, Санечка. Привыкла уже за сорок лет работы – школа, кафедра, уроки, экспедиции. У отца хоть студенты, аспиранты, и эти, как их, магистры с бакалаврами, а я что? Уже год, считай, живу – как рыба-ставрида в собственном соку. Для меня сегодняшняя компания – свет в окошке, честно скажу. А вас зазвать – вообще счастье. И Вовка не заскучает, дедушка с ним и с девочками на фейерверк сходит, вокруг елочки попляшут, а мы тут с тобой потихоньку чайный стол накроем. Я понимаю, Саша тебя бережет и ему так спокойнее, но нельзя ж совсем уж бирюками жить.
– Нет, мам, спасибо. И дома кто-то должен съесть все, что наготовила, и Саша не захочет оставаться, ты ж его знаешь.
– Знаю, тут уж не поспоришь. Ну, не будем его расстраивать, будь молодцом, Санечка.
– Я стараюсь. Нам надо собираться, мамочка. Темнеет как быстро, смотри.
Саня пошла в комнату, где был накрыт пестрой скатертью стол, но еще не расставлены тарелки. Папа с мужем о чем-то приглушенно говорили, а Вовка сидел на противоположном краю дивана, естественно, уткнувшись носом в телефон. «Пойдемте домой», – сказала Саня своим. Никто не отреагировал, и Саня, выйдя из комнаты, хотела уже одеваться, но затормозила в тёмном конце коридора у приоткрытой двери.
Она протянула руку и наощупь нашла выключатель в комнате, из которой словно бы сегодня вышла в утро своей свадьбы. Вспыхнула одинокая лампочка под оранжевым абажуром с бахромой. Полосатый коврик вел к узкой тахте с тремя подушками, у изголовья стоял торшер, за ним книжный шкаф – Саня наизусть помнила расположение книг на полках. Но на письменном столе больше не было стопок тетрадей,