– Этому тебя тоже твои цыгане научили? – недоверчиво пробормотала женщина.
Света улыбнулась.
– Нет, это я в вузовской библиотеке прочитала. А цыгане… Мать Яши, ее зовут Роза, сказала мне одну цыганскую мудрость: "Вчера – это прошлое, его уже не изменить. Завтра – это будущее, оно тебе неведомо. А сегодня – это дар, он дан тебе ты и живи…" Мам, ты прости меня за одно, я очень не хотела, чтобы обмывали твои, да и мои, кости. А в большем моей вины нет. Мам, я просто живу!
– Нельзя жить только сегодняшним днем. Завтра наступит обязательно, и я просто боюсь, как бы тебе не было стыдно за поступки свои.
Света встрепенулась.
– Ты это о чем?
– А все о том, – надавила мать, – принесешь в подоле – срам будет несмываемый.
Глаза у девушки потемнели, и Полина Яковлевна тут же пожалела о сказанном, да слово-то не воробей: вылетело – попробуй вернуть.
– Ты, мам, даже не думай об этом, – отчеканила Света.
Мать открыла, было, рот, но дочь продолжила:
– Кто бы что бы ни сказал, не смей думать обо мне так низко.
***
Но о Светлане не судачили. Нашлись другие темы для разговоров: из колхозного табуна стали пропадать сильные и здоровые лошади. Люди, недолго думая, обвинили цыган, известных с давних пор конокрадов. Молоденький участковый, еще не успевший даже обзавестись усами, в компании главного инженера и агронома отправились в табор. Цыгане встретили делегацию спокойно. Троица, за которой увязался старый дед Игнатич, походила по табору. Посмотрела и пришла к выводу: колхозных клейменых лошадей здесь нет.
– Не пойман – не вор, – произнес участковый, пожившие на этом свете побольше него, инженер и агроном переглянулись, но промолчали.
– Нет у цыган наших лошадей, – заявил участковый на конезаводе.
Матвей Матушкин, лучший конюх района, побагровел и закричал так, что сорвал голос:
– Да ведь они это! Ослу понятно, что они, больше ведь некому!
– Не пойман – не вор, – повторил молодой милиционер.
– Дак, если зад твой примерз к стулу! – гремел Матушкин, размахивая жилистыми руками, – Ты их и не поймаешь, сопляк еще!
Видимо, последнее выражение не понравилось участковому. Шея его побагровела, и было видно, как на ней быстро-быстро бьется жилка.
– А вот за оскорбление можно и схлопотать, – процедил он сквозь зубы.
Рядом с Матвеем уже гуртовались мужики и бабы, которые пытались утихомирить разъярившегося конюха. Но у того от злости перекосило лицо, и он не собирался успокаиваться:
– Сам не схлопочи за разгильдяйство! Ловить надо цыган!
Участковый поскреб пятерней макушку, поправил фуражку и усмехнулся:
– И как же ты, гражданин Матушкин, собираешься ловить их?
Мужик выпрямился и оглядел всех суровым взглядом, а потом изрек:
– Негоже об этом болтать при всех, как бабам базарным, пошли, участковый, потолкуем.
С этими словами Матвей подошел к парню и, положив ему руку на плечо, повел