Так кто же знал, что получится все именно так? Ведь он просто хотел припугнуть вилами цыгана, да только древко стало скользким во влажных ладонях, и вырвалось из них. И никто из этих людей, провожающих его тяжелым взглядом, не знает, что и теперь перед глазами Матвея стоит вмиг побледневшее лицо молодого цыгана. А пока мужик бегал за участковым, раненый исчез. Матушкин только потом понял, что за участковым он побежал не для того, чтобы покаяться в содеянном, а чтобы показать: вот, мол, я был прав – цыгане воровали лошадей. Ведь старый конюх тихо сидел в засаде, дожидаясь, когда Руслан выведет лошадь из конюшни, и лишь когда тот появился, ведя под уздцы красавицу-кобылу, выскочил перед ним с вилами в руках.
Тела так и не нашли, хотя искали долго и упорно. По сути, искать нужно было в таборе, но участковый туда не пошел: струсил. А нет тела – нет и дела. А что трава да земля в крови испачкана, так не все ли равно от чего. Тем более, что под утро прошел дождь, и от убийства цыгана не осталось даже следов. А может, и выжил цыган?! Да только в это никто не верил, и в первую очередь сам Матвей. Да и цыгане перестали появляться в селе: хоронили соплеменника.
Света на похороны не пошла. Яша ее не звал, а сама напрашиваться не стала. Он появился на третий день. Она была очень рада, но он мало говорил и уж тем более не пел. Просто сидел рядом, держал ее пальцы в своих ладонях и думал. А думы были не светлыми. Глаза так и горели лютой злобой и теплели лишь, когда смотрели на любимую. Цыгане вновь стали появляться в селе, спокойно расхаживали по нему, и лишь по тому, как они исподтишка поглядывают на русских, было ясно, что они ничего не забыли. В воздухе пахло грозой, и она скоро должна была разразиться…
Глава третья
– Пожар! Горим! – ворвалось в окно Светланы. Та подскочила в кровати. Комната была освещена заревом пожара. Девушка, путаясь в рукавах халата, вылетела из дома, столкнувшись в дверях с матерью, которая тоже застегивала свой. На той стороне улицы в три дома от избы Светланы полыхал пожираемый безжалостным огнем дом Матвея Матушкина. Света с матерью бросилась туда. Люди бестолково толкались у горящей избы. Жена Матвея, прижимая к себе ревущих детей, выла под забором соседей. Сам Матушкин с опаленными волосами и бровями сновал с ведрами в руках. Лицо у мужика было красным от жара, да одна щека уже пузырилась ожогом. Губы же были серыми.
Огонь хлестал из открытых окон дома, от жара плавилось стекло. Люди с ошалелыми глазами бегали с ведрами в руках, пока кто-то не выстроил цепочку. Ведра плыли из рук в руки, но спасти дом так и не смогли, зато отстояли баню с летней кухней, да дом соседей, на крышу которых сыпались горящие угли. Под утро приехала пожарная машина из райцентра. К тому времени, тушить уже нечего