– Живы? – спросил Давыд Якунович, заглядывая в ладью подошедшую и испугался слов своих… Она была полна убитых псковичей. Окровавленные тела были навалены друг на друга по всей ладье. Бородатые здоровые мужики и совсем ещё молодые безбородые, два-три пожилых мужа, несколько отроков годами не больше четырнадцати. У самого ближнего борта лежали несколько женщин и двое детишек. К горлу воеводы подкатил ком. Он обернулся и увидел лица замерших дружинников, все молчали. Живых мужей в ладье стояло всего десятка три, взгляды их были тяжелы и угрюмы. Они зло и обречённо смотрели за спины дружинников, разглядывая идущих в воде латинян.
– Всех наших, кажись, собрал, по всему брегу и стойбищу. Наспех положил, – медленно произнес боярин Володимер, вновь троекратно перекрестившись. Лицо его, как и остальных мужей, было черно от копоти, левая рука перевязана. – Там ишо побиться малость довелось. Вот, почитай, все, кто остался. Павша вон ранетый. Князь де?
– Да вон, – отвечал Давыд, показывая сквозь дым над водой на ладью с князем и пытаясь подавить ком в горле.
– Отмщения просим, воевода… – угрюмо глядя исподлобья, молвил боярин.
Давыд Якунович молчал недолго. С трудом оторвав взгляд от босых детских ножек, что торчали из под прикрытых парусом маленьких тел, он молвил сначала сухо, но потом, кашлянув, зарычал со всей мочи:
– На весло-о-о… Бей погань!..
Мужики во главе с боярином Володимером враз попрыгали в ладью воеводы и, ударив по вёслам, направили ее к уходящим ливонцам. Набрав разбег, ладья тяжело вонзилась носом в песчаную косу, перекрыв отступающим полпути. Разгадав замысел воеводы, тут же следом к косе подошла ладья князя и встала у острова в хвосте рати ливонской, упершись в песок боком. Путь к отступлению был отрезан. Лучники Довмонта били почти в упор. Доставали копьями сверху. Понимая безысходность происходящего, три рыцаря и несколько кнехтов подошли к ладье и, стоя по грудь в воде, прикрываясь щитами, пытались прорубить топорами борт. Но Лютол, срубив мачту и махая ею, слово тростиночкой, уложил насмерть, почитай, всех. Лишь одному удалось отбежать. Но его во след догнало метко брошенное копьё.
Ливонцы превосходили числом, но были усталы и обгорелы. Многие получили сильные ожоги на лице, у кого-то почти совсем сгорели волосы, усы, бороды. На многих из них висели обгорелые лохмотья, не было доспехов, видно, посбрасывали, чтобы легче было идти в воде, иль скинули ещё в огне, потому как железо от огня печёт хуже самого огня. Дрались латиняне отчаянно, понимая, что долго в холодной воде они не протянут и что спасение сейчас только в их собственной храбрости. Вскоре случилось так, что все стояли вдоль борта ладьи Довмонта и бились, кто как мог. Вода сначала помутнела, а вскоре стала багряно-красной…
Уже десятки тел плавали вокруг. Битва продолжалась. В какой-то миг с ладей Давыда Якуновича и Довмонта в сумасшедшем буйстве сечи стали спрыгивать в воду на песчаную косу обезумевшие мужики. Яростно махая мечами, копьями, топорами, они спрыгивали