– Убирайтесь. Оба, – тихо сказала она, пытаясь совладать с ослабевшим голосом, – и можете не возвращаться, пока не принесёте в дом деньги.
«Ох, что ты вообще говоришь, милая! Подумай, да уходи скорее сама, запрись в своей комнате. Не нарывайся, я прошу тебя! Уйдём скорее!» – мне хотелось умолять её об этом. Я со страхом ожидал новой вспышки насилия… но её не последовало. Вместо этого Матвей оправил свою рубашку, пожал плечами, кивнул чему-то и вышел без слов. Кирилл, ошарашенный, поспешил следом за ним.
И в тот же самый момент, когда до нас донёсся хлопок входной двери и вокруг стало тихо, Нина Петровна с шумом выдохнула и поцеловала меня в лоб. Внутренне я не воспротивился этому, возможно впервые, и я понимаю, насколько это неправильно и вредно для меня, но тогда я просто был напуган случившимся. И горд ею. Со времени того инцидента Кирилл и Матвей работать не начали и денег в семью не принесли, разумеется. Зато возвращаются теперь домой с продуктами: хлебом, молоком, колбасой или макаронами (запахи «взрослой» еды вызывают у меня неутолимый аппетит). И пускай Нина Петровна понимает, как эти двое могут достать еду, она не против: в определённый момент бедность не допускает ни честности, ни гордости.
Ты понимаешь, почему я вдруг принялся вспоминать недавнее? Толика сочувствия, что поселилась во мне, пустила корни куда глубже, чем мне этого хочется. Я сопротивляюсь так сильно, как могу, но… Барбара? Моя милая Барбара, сегодня я вновь проснулся от диких болей.
Глава восьмая
Я уже многому научился. Могу перевернуться со спины на живот, сесть и даже встать, уцепившись за бортики кровати: я не противлюсь физическому развитию. Скорее, даже тороплю его – вдруг мне удастся сбежать отсюда. Зато умственные способности, навыки речи подавляю с рвением. Матвей как-то раз назвал меня «недоноском», а Нина Петровна вместе с Яной (которая, как только может, прячется от своих старших родственников) всерьёз обеспокоены моей угрюмостью, отказом от игрушек и нежеланием лепетать в попытке повторить их глупые слова. Марину я не видел уже больше недели.
Сегодня необычный день – Нина Петровна впервые доверила меня Кириллу. Ей нужно сходить в больницу, проверить сердце, сделать кое-какие скромные покупки, да ещё наведаться к Яне в школу: говорят, моя сестра не часто приходит за знаниями. Нине Петровне, когда она говорит сама с собой, когда и я нахожусь при ней, не даёт покоя Янина угрюмость, скрытность, то, как она располнела, а ещё то, как надолго она запирается в ванной. Бедная Яна, бедная девочка… Излишнее сочувствие просыпается во мне в последнее время. А ведь я хочу просто радоваться, что она почти не бывает со мной: с каждым днём, с каждым месяцем, что в ней взрастает плод, чувство инородности давит на меня сильнее.
Матвей и Кирилл сидят, ухватившись руками за кружки: у Кирилла кофе, а у брата его – чифир. Хоть и кажется мне, будто Матвей нарочно старается вести себя по-простому, но привычки его крепкие: он вынимает из кармана одну дешёвую сосательную конфетку, кладёт себе в рот и медленно