Я разрываю зрительный контакт, который затягивает в бездну, словно воронка. Маша покачивает коляску, а свободной рукой подносит к губам бутылку пива (судя по запаху) в бумажном пакете. Яна крепко держит меня и глядит вдаль, на гуляющего с собачкой старика.
– Может уже скажешь, зачем позвала? – спрашивает Маша хриплым голосом и толкает Яну в плечо, отчего меня встряхивает.
– Мне нужен твой совет в одном деле, – отвечает Яна, не глядя на подругу, – ты же знаешь, мне не с кем об этом поговорить… Короче… я беременна.
Я поднимаю на неё взгляд, но вижу лишь подбородок и уголок глаза.
Глава пятая
Всего лишь маленькая прогулка, но какой сумбур она внесла в моё существование, протекающее, в основном, мысленно и бессмысленно!
Небольшая история, что я услышал, неудивительна для девчонки из семьи Одинцовых. Три месяца назад, на вечеринке (кажется, здешняя молодёжь называет такие собрания иначе, но я не молод) Яна познакомилась с неким Сергеем на десять лет старше неё. У них завязался роман. Ох, глупая, глупая Яна! Достигла того возраста, когда сверстники не кажутся особо привлекательными, и была неосторожна. Как она плакала, пока жаловалась подруге на жизнь. Говорила, что боится рассказать Сергею о беременности, матери с отцом на неё плевать, а бабушка возненавидит свою внучку, если узнает, ведь когда Марина обнаружила, что беременна мной, Нина Петровна настаивала на аборте (моих нежных чувств новость не задела). И пусть эта «песня» всколыхнула во мне жалостливые чувства, всё равно она стара как мир. Поразило меня совсем другое.
В этом крылась разгадка хотя бы одного вопроса из тех многих, что мучают меня. Мне стало ясно, что вызывает тревожное чувство каждый раз, как Яна оказывается поблизости. Я чувствую новую жизнь, зародившуюся в ней. Странно, конечно. Но разве не странно моё телепатическое общение с той девочкой, а с Ниной Петровной? По-видимому, это способность незамутнённой, не зашоренной рамками одной жизни души.
Я, как ребёнок (да, глупо сказано), радуюсь своему открытию. А ещё, хоть мне и стыдно за подобное, злорадство так же подогревает меня: от осознания того, что не один я хожу по кругу, становится легче. Сбросив бремя собственной исключительности, я могу усерднее посвящать себя сохранению памяти вместо безрезультатных попыток достучаться до небес. Впрочем, я пессимист и не могу без ложки дёгтя: раз информация о том, что перерождения – лишь часть мироустройства, а не моя привилегия (наказание), не дошла до меня из прошлого опыта, значит этот опыт был вычеркнут заранее. Или же мои воспоминания рассыпаются быстрее, чем ожидалось, и я потерял по пути сюда больше, чем мог предположить.
Глава шестая
Неделю