– И куда?
– Я вам уже сказала, я не знаю! И как бы сожалея о своей резкости, она добавила, – Первый месяц они провели за рисованием во Франции, в деревеньке Хинон. Это в Нормандии. Предполагалось, что лето они проведут там, но он передумал. Весьма неиспорченное местечко, как выразился мистер Химпл. Именно поэтому ему был нужен франкоговорящий. Но они двинулись дальше. Выражение её лица изменилось, на нем появился оттенок злобного удовольствия. – Наверное, оно было слишком неиспорченное.
– А этот новый слуга, тоже переехал с ним?
– Полагаю, что да. Хотя – по её губам пробежало выражение злой улыбки. – Браун говорил, что мистер Химпл уволил его.
– А почему?
– Не имею представления.
– А когда это случилось?
– Не помню. В конце лета, наверное.
– Тогда писать ему для передачи через мистера Химпла не имеет смысла.
– Полагаю, что да.
Мортон разозлился на неё, попробовал взглянуть на ситуацию её глазами. Сначала она пыталась обмануть его со своей идеей написать «новому человеку». Она просто хотела избавиться от него – Кэтрин Джонсон для неё ничего не значила; и почему она должна беспокоиться, чтобы помочь ему? Она хотела, чтобы он ушёл, оставил её наедине со своим уединением и одиночеством. – Но вы уверены, что не видели изображённую на рисунке молодую женщину.
– Конечно, абсолютно уверена.
– Но мистер Химпл рисовал её.
– Я не знаю, делал ли он это. Может, и рисовал. Она смотрела в сторону двери, в сторону каменных часов на каминной доске.
– А этот «новый человек» был англичанином?
– Конечно же.
– Тогда вы слышали, как он разговаривает.
Она сжала губы. – Раз или два.
– А как звучала его речь – как человека образованного? Или грубого, неделикатного?
– Он разговаривал, как представитель своего класса.
– Говорящего при этом по-французски.
– Так утверждал мистер Химпл. Если бы он это не сказал, я бы не знала. Меня иностранные штучки не волнуют.
Она не знала имени нового человека – ему надо будет спросить об этом Брауна. Он спросил, можно ли будет заглянуть в студию, на что она ответила, что за разрешением нужно обращаться к Брауну. Ей уже не терпелось, чтобы он ушёл; она ему и так слишком много сказала, не потому, подумал он, что она что-то скрывает от него, а потому, что это действительно всё, что она знала. Может, она просто получала удовольствие от того, что относилась к обычным вещам, как к некому секрету. Он получил от неё адрес Брауна и ушёл, чтобы с радостью снова окунуться в сгущавшиеся сумерки и холод.
Утки улетели. Солнце тоже зашло, убывающий свет окрашивал всё в оттенки бледно-лилового и темно-серо-синего цвета, а остатки света поблёскивали на воде как сильно потёртый металл. На висячем мосту Альберта движение грохотало и рычало. По реке прошёл паровой катер, сверкая своими огнями как соблазнительными