Глава 2
Эразм Химпл, член КА, жил в Челси5, не считавшемся в тот момент каким-то особенным артистическим районом, да и сам Химпл, как бы выразился Огастес Джон, ничего особенного как художник собой не представлял. Мортону нравился Челси, но жить там он не хотел. Ему нравилось гулять по его маленьким улочкам и его набережной, хотя, как ему сказали, место это сильно отличалось от «деревеньки с маленькими домиками, окружёнными розами», как в своё время его описывал Стендаль и некоторые другие известные люди. В одном из журналов по искусству, упоминалось, что Химпл высказывался о том, что «ему нравится жить там, где бывал его великий тёзка Эразм6», где творили великие художники – предположительно Хольбейн и Тернер, если понимать «великие» буквально, и менее великие – Росситти и Уистлер7. Как бы то ни было, именно в Челси переехал Химпл, оставив Мелбери Роуд и удалённые уголки Кенсингтона.
Дом оказался весьма небольшим, сразу за углом «Церкви Всех Святых». Мортон подошёл к нему со стороны Эмбанкмент, остановившись посмотреть на реку – он всё ещё не отказывался от мысли поплавать по ней на байдарке, хотя реальностью это пока не стало, и на подвесной мост. Он попытался представить себе реку без Эмбанкмент, илистый, подтапливаемый приливами берег, то там, то здесь ступеньки к воде, но целостной картинки характерной деревни, где сейчас располагалась столь доступная часть Лондона, не получалось. Его сознание всё ещё всецело было занято почти завершённой книгой. Внутри было знакомое чувство приближения финиша, почти ожидание следующего за этим умственного и психического спада.
У него не было особого желания наведаться к Эразму Химплу. Стоял хмурый холодный день, хотя его немного приободрило кружение над рекой утки, которая плюхнулась в воду прямо перед ним. Небо над головой было чугунного цвета и лишь вдали к западу виднелось бледно-медное солнце, на фоне которого возвышались голые и гладкие деревья. В воздухе пахло рекой и копотью; его дыхание рассеивалось и растворялось в нём паром.
– Мистер Мортон хотел бы встретиться с мистером Химплом, если ему будет позволено, – произнёс он и протянул свою визитную карточку. После посещения Уэнзли он ожидал увидеть то же законсервированное великолепие, то же артистическое нуворишество, но дом оказался размером со сдвоенный коттедж, дверь в который открыла женщина средних лет, скорее, домохозяйка, нежели прислуга. В ней была какая-то строгая простота, присущая домохозяйке пожилого ирландского пастора, посвятившей себя сохранению его, нежели собственного, безбрачия; на ней было всё чёрное, головной убор был похож на домашний чепец, только кружевной. У неё были колючие густые брови и нос почти такой же большой, как у Мортона, разве что ноздри были более волосатые.
Не глядя на его карточку, она сказала:
– Мистер Химпл в отъезде.
– Вот так. После того, что сказал