– Тише, сын мой, тише, – сказал Запт, морща брови. – Это доставило бы нам большое удовольствие, но могло бы стоить дорого. Неужели Майкл падет, оставив короля в живых?
– А кроме того, – подсказал я, – пока король здесь, в Штрельзау, на своем престоле, какие могут быть у него неудовольствия против дорогого брата Майкла?
– Неужели мы не должны ничего предпринимать?
– Мы не должны предпринимать ничего глупого! – проворчал Запт.
– Мне это напоминает, Фриц, – сказал я, – содержание одной из наших английских комедий-критик, не слыхали ли вы о ней? Или еще о двух соперниках, наводящих друг на друга револьвер. Я не могу выдать Майкла, не выдавая себя!
– И короля! – вставил Запт.
– А Майкл выдаст себя, если будет стараться выдать меня!
– Это очень мило! – сказал старый Запт.
– Если я буду уличен, – продолжал я, – то стану играть в открытую игру и поборюсь с герцогом, но пока я жду его хода!
– Он убьет короля! – вскричал Фриц.
– Нет! – отвечал Запт.
– Трое из Шестерки в Штрельзау! – продолжал Фриц.
– Только трое, вы уверены? – спросил Запт живо.
– Да, только трое!
– Значит, король жив, и остальные трое сторожат его! – воскликнул Запт.
– Да, вы правы! – подхватил Фриц с прояснившимся лицом. – Если бы король умер и был похоронен, они все были бы здесь с Майклом. Вы знаете, что Майкл вернулся сюда, полковник?
– Знаю, будь он проклят!
– Господа, господа, – сказал я, – кто эта Шестерка?
– Я думаю, вы скоро с ней познакомитесь, – отвечал Запт. – Это шесть человек, которых Майкл держит у себя в доме; они преданы ему душой и телом. Из них три руританца, затем один француз, один бельгиец и один – ваш соотечественник!
– Они не задумаются зарезать человека, если им прикажет Майкл! – окончил Фриц.
– Может быть, они зарежут и меня? – подсказал я.
– Весьма вероятно! – согласился Запт. – Которые из них здесь, Фриц?
– Де Готэ, Берсонин и Детчард!
– Иностранцы! Ясно, как день. Он привез их и оставил руританцев с королем; это для того, чтобы вовлечь в это дело руританцев как можно дальше!
– Значит, из них никого не было около павильона между нашими друзьями? – спросил я.
– Жаль, что их не было, – отвечал Запт с сожалением. – Теперь бы их было не шесть, а четыре.
Я успел уловить в себе один из признаков власти – сознание, что не следует открывать всех моих мыслей или тайных намерений даже самым близким друзьям. Я твердо наметил себе будущие действия. Я хотел достичь возможно большей популярности и вместе с тем не выказывать никакой неприязни Майклу. Этими средствами я надеялся смягчить враждебность его приверженцев и доказать, если бы произошло открытое столкновение, что он человек не угнетенный, а просто неблагодарный.
Но я не желал открытого столкновения.