Все молча слушали это, смотрели на полковника. А тот спешно подошел к нему, обнял друга своего, а затем сказал:
– Друзья! Отступление отменяется! Мы еще успеем вернуться! Савелий, – обратился он к солдату. – Возвращайся и скажи, мы догоним полк! Ступай!
Савелий хотел что – то сказать, только тут снова началась пальба, и никто уж никого не слушал. Всем хотелось праздника, и он продолжался.
3.
Праздник закончился ночью. Все сидели в седле, и их укачивало: или от выпитого вина, или от усталости.
Кони неспешно мерили свои шаг, а всадники передавали друг другу оставшиеся бутылки недопитого вина, а если кто из этой цепи не мог этого сделать по той причине, что дремал, то всадник с бутылкой пропускал его вперед и передавал бутылку следующему. К утру выехали из леса. Но густой туман так укрыл землю, что они с трудом нашли дорогу и с облегчением двинулись по ней, продолжая свою сладкую дремоту в седле, заменяя друг друга впереди по мере возможности. Так продолжалось долго или просто кому это показалось, но туман не отступал, а дорога все длилась и длилась. И когда, наконец, услышали шум идущего впереди арьергарда, то все как – то ожили, стали приводить себя в порядок. Вскоре шум этот окружил их со всех сторон, и им стало ясно, что они вот – вот вступят в движение своего полка. Все они, молодые и красивые, сплотились вокруг, дабы предстать перед своими солдатами во всей красе.
Порывы ветра стали разгонять туман. От просветленности этой стало не только немного видно вокруг, но и слышно. И поскольку голоса стали раздаваться со всех сторон, полковник поднял руку, всадники остановились, дожидаясь очередного порыва ветра, для того, чтобы увидеть, куда им идти. И ветер дунул: раз и два, а потом и три. Туман окончательно рассеялся и семнадцать увидели, что они находятся посреди французских войск.
Увидев русских всадников, французы остановились, и семнадцать стояли тоже.
Они разглядывали друг друга, как будто одни пришли в гости к другим, а те их не ждали.
Со стороны французов прошел гул, все они, о чем – то заговорили, а потом вдруг раздался громкий смех, и этот неистовый смех окружил все вокруг.
Затем от французов показался всадник. Он водрузил на обнаженный палаш белый платок и не спеша подъехал к семнадцати.
Приблизившись, француз отправил оружие в ножны, объехал молча ряд семнадцати, и, видимо, понимая, кто из них старший, обратился к полковнику:
– Честь имею представиться, капитан Лезюр. Осмелюсь доложить, что вы попали в окружение и плен армии генерала Груши. Вам повезло, господа! С сегодняшнего дня вы больше не увидите эти мерзости войны, кровь смешанную с грязью, трупы людей и лошадей, спокойно дождетесь конца войны.
Господин генерал ждет вас, господа! Почетный плен лучше худой смерти! Вы можете привести себя в порядок и подъехать вон туда. Ждем вас!
И капитан