Лёшкино лицо появилось в окне.
– Чего сидишь? – поинтересовался он.
– Может, двери откроешь и руку подашь? – зло спросила я.
– Ты что, охренела? – прорычал он и выпрямился.
В лицо ударила кровь. В кои-то веки! Что со мной? Да ничего. Просто показал мне своё место. Место последней шалавы… Ну, погоди у меня! Обида душила. Да что со мной? Я с трудом открыла дверцу. Нет, пора наказывать за такое отношение. Возможно, сегодня и начну. Для начала покажу отворот-поворот. Пусть ищет себе новую подстилку. Да и вообще, пора с ним завязывать! Мало ли? Он непонятно с кем ещё имеет такие же отношения. За каждой юбкой тащится. Наградит перед отъездом каким букетом!
Веселье было в самом разгаре. Но больше всего меня поразила Вика. Она уже набралась и с трудом сидела на скамейке. Вика была в белом с синими полосками платье. Сейчас оно задралось, и я успела разглядеть грязные трусики. Она будто в них валялась в грязи. «Странно», – подумала я, а вслух спросила:
– Мы не опоздали?
– Ты, Марта, как всегда вовремя, – похвалил Кузя и стал поливать угли водой из пластиковой бутылки.
– А что с Викой? – задала я следующий вопрос, шаря по сторонам взглядом.
Я не могла взять в толк, где Маринка. И вообще, не видно было и машины Мажора.
– Развезло Вику с непривычки, – между тем, пояснил Кузя.
– Так уж и с непривычки, – зло произнесла я и сказала очевидное: – Небось, ты и постарался.
– Ну не без этого, – подтвердил Кузя и слащаво улыбнулся.
– Папашу её не боишься? – спросила я так, чтобы не было слышно Вике.
– Только это пока и держит, – признался ловелас, и неожиданно предложил: – Может, уединимся?
– Слушай, ты, уединяльщик, – разозлилась я, – метр с кепкой, а туда же?
– Чего раскричалась! – Кузя вмиг пришёл в норму и бросил по сторонам испуганный взгляд. – Я же пошутил.
– А я нет, – продолжала я играть на публику и заявила: – Молодой ещё!
– Скажешь тоже! – возмутился он.
– Скажу! – вдруг вспылила я и потребовала: – Объясни: Тебе, прежде чем машину отец доверил, что заставил сделать?
– Ну, на права сдать, – отвечал Кузя, и захлопал глазами.
Он никак не мог взять в толк, с чего я злюсь. А злилась я в тот момент за весь женский род! За несчастную мать, тащившую по жизни отца-пьяницу и меня непутёвую, за её сестру, разродившуюся крикливым Петькой за соседку нашу, жену Ботаника, которая скрашивала ночи с другим мужиком, за миллионы молодых и неухоженных женщин с уставшими лицами. За всю ту половину человечества, которую называют поэты «прекрасной». За всех тех, кто по вечерам толкает перед собой коляски, по ночам качают кроватки и таскают с магазинов сумки…
– Вот! – торжественно протянула я и погрозила ему пальцем. – Для того чтобы машину водить, ты на права сдал! А чтобы ребёнка заделать, даже справку в больнице не берёшь!
Кузя захлопал глазами.
– В какой