– Можно, – соглашалась мать. – Только это уже не ко времени. Незнание математики в двадцать восемь лет говорит о том, что ты не достаточно развита и у тебя не тот интеллект, чем был бы, если бы ты относилась к учёбе в школе прилежнее…
Небольшой пролог длинной истории
трансформации вследствие обстоятельств просто беспечной девушки в стерву и обратно…
– Я молодая и красивая! Ничего, что плохо училась в школе, главное соображалка работает. Ещё я здорова. Я даже не ношу очков. Я складно вру, хорошо ориентируюсь в любой обстановке и уверена – знаю жизнь. К моим недостаткам относится происхождение и нищета. Нет, я никогда не голодала и не донашивала обноски за сестрой. Её у меня попросту не было. Но и своей единственной дочери родители могли дать немногое: одежду с распродаж и с рынка, отстойный телефон и китайскую косметику… Я не говорю о белье. Хотя, возможно, моя наивная мама до сих пор считает, что я могу постыдиться похвастать им перед мужчиной… Ну или, на худой конец, сочту неприемлемым и вульгарным показаться в неглиже перед мальчиком. Я давно не вскрикиваю, когда вдруг меня застают голой. Напротив, мне нравится наблюдать за тем, как при виде моего тела, парней берёт оторопь и у них оттопыриваются штаны. Я не примну воспользоваться ситуацией и состроить глазки. А ещё похотливо облизну губы и подмигну. Я просто обожаю их дразнить, на зависть закомплексованным подружкам… Перед самым выпускным я записалась на компьютерные курсы. Ещё я стала учить названия парфюмов и брендов одежды. Как-то мне на глаза в интернете попалась статья о том, какими приборами и что едят в ресторанах, а так же из чего и как пьют. Это подтолкнуло меня к самостоятельному изучению этикета. Часть столовых предметов я попросту вырезала из картона. Другие, например ножи, вилки и некоторые ложки, заменила теми, что были в наличии. Оставаясь одна, я раскладывала на столе всё это, как будто он уже был накрыт щепетильным официантом или домашней прислугой, и принималась за трапезу. Я ждала, со снисхождением глядя рядом с собой, когда франтоватый мужчина в лакейском полупоклоне откроет бутылку вина и разольёт его по бокалам, роль которых в моём случае выполняли стеклянные фужеры, уцелевшие после отцовых дрязг. Отпускала его снисходительным кивком головы, и тут же одаряла томным взглядом из-под длинных ресниц сидевшего напротив избранника… Я моделировала в голове разговор с ним. Вернее, задавала сама себе возможные вопросы своего принца и вслух отвечала на них…
– Дорогая, – обращался он, и предлагал: – Вот попробуйте устриц…
– Знаешь, милый, мне претит выцарапывать их… Это так неэтично и смотрится вульгарно.
Ещё… Много чего ещё я стала делать, чтобы подготовить себя к жизни в столице. Да, именно туда я собралась, сразу после того, как отзвенит последний звонок. Там мой парень. Правда он ещё этого не знает, но сразу поймёт, как только увидит. Ещё забыла: Он богатый, высокий брюнет с голубыми глазами…
Глава 1. Родителей не выбирают
Утро началось привычно – с причитаний матери.
– Ой, беда-то какая! – донёсся её голос с кухни.
– …Сначала никто серьёзно и не отнёсся, – рассказывал Степан, и понизил голос: – Ведь лето! Мало ли?! Может, правда, ветерком где-то в акациях какое-нибудь паутинное гнездилище разворошило?
– А разве пауки гнёзда делают? – спросила мать.
– Не знаю, – признался Степан и предположил: – Может быть. Ведь где-то они растут?
– Ладно, не важно, – успокоила его мать и попросила: – Продолжай!
Чтобы лучше слышать, я приподняла голову над подушкой. Правда волосы оказались придавлены плечом, и пришлось слегка пригнуться. Было неудобно находиться в таком положении, но я хотела узнать, как на этот раз мой папик загремел в наркологический диспансер. То, что турнут и с этой работы, уже железно. Куда после такого?
– Так вот, он сначала к главбуху в коридоре пристал, – продолжал вводить в курс дела Степан. – Мол, у вас на плече паук! Она закричала и давай в проходе кренделя выписывать. А он её одной рукой остановил, а второй этого паука убрал.
– Так был всё-таки паук? – перебила его мать.
– Ну, ты зараза, чем слушаешь? – изумился Степан и заявил: – Нет, конечно! Казалось ему просто… Только и мы не сразу это поняли.
Мать с шумом вздохнула и всхлипнула.
– Понятно, – произнесла она.
– А он ведь, Санька-то твой, ещё и потеет после этого дела, – рассказывал Степан со смаком и описал папика в двух словах: – Мокрый весь, глаза шальные!
Моё воображение сходу нарисовало портрет отца. Кроме всего, что перечислил материн полюбовник, оно к нему добавило диковатый взгляд, торчащие с боков над ушами волосы, от долгого лежания на подушке и лиловые пятна на бледном лице. Отчего-то отец сначала представился в мятой майке, а потом в форме охранника.
– Стыд-то какой! – запричитала снова мать.
«Уймись,