А дома мама рассказывает, привычно мусоля уголки глаз платком:
– Мы же тебя не просто так Богданом назвали, мы думали, нам Бог тебя дал, чтобы спасти Тарасика… Но ты не виноват. Ты ни в чем не виноват.
Богдан молчит, а мама продолжает:
– А как мы радовались, когда ты родился… Мы думали, кончились наши мучения, выздоровеет Тарасик. Да…
Она судорожно всхлипывает и умолкает.
Папа домой приходит поздно и сразу же запирается в спальне.
Богдан тоже при первой же возможности сбегает к себе. Его комната – бывшая кладовка. Там есть место только для узкой кровати и откидного столика, за которым Богдан делает уроки. Всё его немногочисленное имущество разложено по полкам, занимающим одну из стен. В комнате невозможно ходить по полу, его попросту нет. Открываешь дверь – и сразу же влезаешь на кровать. Поэтому к Богдану в комнату никто не заходит.
Мама предпочитает целыми днями сидеть на кухне и мусолить в руках кофейную чашку. Ближе к вечеру она перемещается в большую комнату, смотрит телевизор и перебрасывается парой слов с Богданом. Когда Богдан от нее сбегает, она ненадолго заходит к папе, если дверь не заперта. А ночи проводит в спальне Тарасика. Богдан иногда заглядывает туда и видит спящую маму, свернувшуюся калачиком на детской кровати. Мама обнимает какую-нибудь из огромных Тарасиковых игрушек, а в окно на нее сочувственно смотрит луна. В комнате Тарасика есть окно.
Иногда Богдан болеет и не ходит в школу. Мама не любит сидеть дома в его обществе и обязательно сбегает куда-нибудь, а Богдан тайком прокрадывается в комнату Тарасика и садится на широкий подоконник. Окно выходит на ту же сторону, что и подъезд, поэтому он видит, когда мама возвращается, и успевает уйти.
Во дворе раньше был магазин – такая уродливая низкорослая постройка с плоской бетонной крышей и унылым кафелем на стенах. Магазин переквалифицировался в парикмахерскую, нотариальную контору и пункт приема стеклотары. По вечерам под крышей собирались наркоманы, а по утрам толстая дворничиха выметала за ними использованные шприцы. Наркоманы сменились алкоголиками, а шприцы – бутылками. Потом и они сменились – подростками, окурками и презервативами. В последнее время всё смешалось. По ночам под бетонной крышей тусили все подряд, а днем здание пустовало. И дворничиха перестала убирать бутылки, шприцы, окурки и прочий мусор.
Богдан все равно часами смотрит в окно.
Однажды он замечает, что дверь уже не заперта на засов, хотя по-прежнему закрыта. А во дворе возле заброшенного магазина появились разнокалиберные ящики, явно изображающие стол и стулья. Больше ничего не происходит.
То есть происходит, наверное, но позже, когда Богдану приходится возвращаться к себе. И он горько сожалеет, что в кладовке нет окна. Впрочем, если бы оно было, то выходило бы на мусоропровод.
А потом