Мастаевы вооружились этим инвентарём, ждут, пока ещё кто-нибудь появится, хотя бы руководитель. А никого нет. Но Мастаевы не уходят, может, и так и стояли бы, по-пролетарски, пока совесть у остальных не проснулась, да появился всем известный шалопай – Асад Якубов, он стал над Мастаевыми хохотать, и только после этого новосёлы ушли. И не от выходки соседа, а просто подходило время идти в Дом Политпросвещения. А тут иная проблема. Кныш сказал: «Вы» приходите». Если одному Вахе, то вроде большая честь. Решили идти вместе и долго выбирали, что надеть, словно был выбор. В итоге, и здесь стали опаздывать. Сломя голову, побежали, благо всё рядом, даже не поняли, как очутились в каком-то огромном светлом кабинете. Кныш в другом костюме. Даже не привстал, и их от дверей не пригласил, только, медленно закурив папиросу, глянул поверх очков:
– Вы, гражданка Мастаева, неграмотны? – хозяин кабинета стал что-то записывать.
– Э-э, малограмотна, – за мать нашёлся Ваха.
– А у вас, Ваха Ганаевич, дефект речи? – грубый вопрос. – Это плохо, – бесстрастно продолжает Кныш. – Так, – вновь он поднял взгляд, – вы, гражданка Мастаева, свои функции знаете, можете быть свободны. – Баппа, словно навсегда прощается с сыном, бледная, растерянная, тихо попятилась к выходу. – А с вами, молодой человек, будет долгая беседа, – как будто они впервые видятся. – Вы, в отличие от матери, весьма грамотны… Только ваш опус про Афганистан… В принципе, всё верно, … верно мыслили вожди. Да что-то надломилось в нашем королевстве… Вы согласны Родине служить?
– Д-д-да, я-я работаю.
– Это похвально. Биография у вас выправляется. Дед осуждён, реабилитирован, сейчас достойно живёт. У вас были приводы в детскую комнату милиции, а может, и ещё что есть?
– Н-нет!
– Не важно… – Кныш закурил очередную папиросу. – Важно, что получили воинскую, и что более важно, трудовую закалку, пролетариат до мозга костей, положительная характеристика с работы и по месту жительства, занимаетесь спортом, не пьёте… Так что вновь можно рекомендовать в партию. Могу я за вас ручаться?
– Да, – иного Ваха и сказать бы не смог.
– Тогда приступим к делу. Мы возлагаем на вас большие надежды, – он подал руку. – Теперь, к тому же, вы наш сосед. Надеюсь, мы не посрамим высокое звание «Образцовый дом».
Эта беседа, точнее монолог, в форме внушения продолжалась долго, и если вначале Мастаев думал, что на него наваливается всемирное благоденствие, то потом он понял иное: за всё надо платить, и не мало. Так как отныне он обязан поступить в университет и учиться только на «отлично», по вечерам и выходным посещать занятия в «Доме Политпросвещения» – он агитатор и пропагандист, и все это без отрыва от производства, где он должен стать «Ударником коммунистического труда». Да и это все не главное, главное – с этого дня он