– Ошибаешься. Я сам по себе, – сказал я. И это была единственная правда, которой я захотел с ними поделиться.
Они ушли, по привычке оглядываясь. Унесли с собой тень Барнаула и морок Владивостока. Я забыл о них прежде, чем сел в троллейбус №3, собираясь ехать на улицу Добролюбова – в общагу.
Не знаю, где и за что они сели. Да это и не важно. А я в тот же вечер подрался с одним прозаиком. Из-за пустяка. Он говорил, что *** – человек талантливый, чуть ли не гениальный. А я говорил, что *** – обыкновенный стукач.
Спал герой спокойно. Совесть его не тревожила. Герою снились щедрое довольствие, медаль к ордену «За заслуги перед Отечеством» и бесплатная путевка в Турцию – в знаменитый отель «Mirage Park Resort».
А ближе к утру приснился товарищ Семенов. Лицо у него было мрачным. «Плохо дело! Кажись, упустили мы твоего фигуранта, – вздохнул товарищ Семенов. – Я так думаю, по чердаку он от дискредитации ушел!».
Во сне герой распрощался с медалью, турецким отелем и довольствием, всхлипнул и проснулся. Повел глазами по стенке. Увидел жучка-древоточца. В сердцах прихлопнул его ладонью, смахнул за кровать.
Эфир взорвался. Мир схлопнулся, как на экране, и вновь развернулся, теперь уже без картинки. Товарищ Семенов молча стянул с головы кепку. С минуту стоял, уткнувшись взглядом в пол. Внимательно изучал подозрительно яркий сучок на казенном паркете.
«Столько времени зря потеряли, такую технику угробили! А ради чего? – думал Семенов с горечью. – Лучше бы мы Кладиноговым занялись. Тот еще фрукт! На политику замахивается, Маркса высмеивает. Дело прошлое, но все равно… И за „Манифест“ обидно. Вот его мы, пожалуй, и дискредитируем. На всякий случай. Чтобы другим неповадно было!»
Постоял. Надел кепку. И вышел в коридор, полный запахов старых дел, ношеной амуниции и безвестных подвигов.
За триста долларов
Боря Кадман меня обманул. Он обещал дать семьсот – дал четыреста и улетел отдыхать в Гурзуф. Я глотал никотин в душной комнате и ругался с соседкой из-за кошки, а он валялся на пляже под зонтиком и любовался девушками top-less. Он пил сухое вино под шашлыки и объедался дешевыми фруктами, а я жевал разваренные сосиски и запивал их, чем бог послал.
В конце августа я позвонил Кадману. Гудки были долгими и безнадежными, но я сидел и ждал. «Сейчас начнет говорить, что денег раньше сентября не будет», – подумал я, услышав недовольное «Алё?» на том конце провода. И ошибся: после первой же фразы выяснилось, что деньги у Кадмана есть.
– Но ты их не получишь, Митрохин. Обижайся, не обижайся… Ты их не заработал, – сказал Кадман с легкой усмешкой в голосе.
– Но ведь вы обещали, Борис Абрамович! – дурашливо заныл я на просительной ноте, на всякий случай переходя на «вы».
– Да, обещал. Но ты этих денег не отрабо… А я говорю, не отработал! Скажи спасибо, хоть четыреста получил.
– Но ведь