Творческие личности группировались вокруг нее, тянулись к ней, нуждались в ней, затевали обсуждения, доверяли замыслы, советовались о воплощениях, хотя заранее знали, что вежливых комплиментов не дождутся. Прошла половина века, а легендарный киновед Роза Литвиненко до сих пор вспоминает, кто помог ее становлению в профессии на заре знаменитой телепередачи «Кино и зритель».
Мысли вслух от Розы Литвиненко
– Я только начинала свою работу на ГТРК и жутко комплексовала, нервничала, сомневалась. Мнение маститой коллеги было очень важно. Марина Ильинична пригласила меня на чай, и мы долго общались у нее на кухне. Она говорила с таким почтением, с интересом и пониманием дела, что я поверить не могла – и не могла не поверить. Лил дождь, кипел чайник, за окном темнело, в своих рассуждениях об искусстве мы и не заметили, как детское время вышло. Часа в три ночи я спохватилась, ведь у меня маленькая Настя с бабушкой! Поэтому я не могла остаться до утра. В общем, я вскочила, напялила резиновые сапоги и умчалась. И была под таким впечатлением от встречи, что не заметила, как пронеслась в чужой обуви по лужам пять кварталов до дома. А утром раздался звонок: «Розочка, как вам удалось влезть в мои сапоги? Я надела ваши и утонула в них – они на три размера больше!»
Август 2016 г.
Марина Рубина. Фото из семейного архива.
Многие знаменитости знали крепкое рукопожатие Марины Рубиной. Андрей Вознесенский, в 1959 году приехав в Академгородок, лично вручил ей свою первую поэму «Мастера». Она, рискуя спокойствием, опубликовала опус, с которого началась слава молодого поэта. Для нее было важно оценить и поддержать талант, событие, явление. Отстаивала на редколлегии «Советской Сибири» напечатание, например, всего-навсего скромной заметки о выходе в Москве альбома опального н-ского художника Николая Грицюка. Другой художник, весьма почитаемый Василий Титков, наоборот, был на нее обозлен. Глава обкома Федор Горячев вызвал ее на ковер и устроил разнос: «На вас пожаловался мэтр живописи! Вы написали рецензию на его выставку с критическими замечаниями! Вы противопоставили его молодым художникам!». Автор вел себя вежливо, но независимо, на попятную не шел.
Эта независимость, рожденная убеждением жить по правде, не раз откликнулась ей большими неприятностями. Увольняли за своеволие, рассылали указания никуда не принимать. В конце 70-х удалось устроиться завлитом в оперный театр (НГАТОиБ),