Однако заложенные в основу новой экономической политики принципы так и не были последовательно проведены в жизнь. Стимулы, давшие в начале 1920-х годов мощный толчок росту производительных сил и обеспечившие быстрое восстановление народного хозяйства, не были доведены до объективно необходимого результата: так и не удалось превратить всех трудящихся в реальных собственников средств производства. Несмотря на многочисленные декларации, работники государственных предприятий оставались наемными, положение крестьянства также было весьма нестабильным из-за господства уравнительных представлений о социализме как среди основной массы самих же крестьян, так и в политическом руководстве страны. Административное воздействие на хозяйственные процессы не прекращалось и не ослабевало, и это было, безусловно, одной из важных причин того, что экономика развивалась неровно, фактически двигаясь от кризиса к кризису.
Ситуация обострялась и несогласованностью концепций экономического и политического обновления. Нэп не был дополнен политической реформой. Более того, собственно политические решения X съезда партии, провозгласившего поворот в экономике, и ряд последующих документов 1921–1923 годов только ужесточали сложившийся в период военного коммунизма политический режим в стране и партии. Положение дел осложнялось весьма своеобразной ситуацией в среде видных большевистских деятелей: как показывают материалы XI съезда РКП(б), сторонники последовательного развертывания нэпа, как правило, выступали против демократизации политической системы и внутрипартийной жизни, а активные сторонники последнего зачастую весьма прохладно относились к принципам нэпа.
Словом, годы нэпа были противоречивым периодом в истории нашей страны. Вопреки широко бытующему убеждению это было время не только и даже не столько господства хозрасчета, здравого смысла, хозяйской мотивации, сколько перегруппировки и постепенного укрепления позиций тех, кого один из публицистов