«Страдает человек», – провожая его взглядом, подумала Анна Ивановна.
Щербатов не страдал, Щербатов думал, а вот о чем – однозначно он не ответил бы. Задумался он о себе, о своём завтрашнем дне и о муже Анны, отце Наташи, и о том, к чему и зачем этот весь жизненный базар – и многое ещё плутало в его мыслях, в чем он и не пытался разобраться. И всё-таки, прежде всего ни о жене, ни о дочери, но о себе, как будто они вечны, а он – нет. Ведь что-то надо предпринимать, не ждать же в служебном кабинете своего безвременного конца – ну хотя бы ещё лет двадцать!..
И вот в таком состоянии произошло с ним затмение: все, казалось бы, думал, всё, казалось бы, шёл, а очнулся на том же кладбище – стоял он перед могилой отца Наташи… Щербатов вздрогнул, тихо выругался матом и поспешно оглянулся по сторонам – не видит ли кто? Нет, на кладбище никого не было, а тишину нарушал лишь скрипучий говор оголенных деревьев с ветром; и где-то как будто хлябала доска. Мокрые опавшие листья припали к могилам.
Щербатов прикрыл глаза, скрипнул зубами, мельком вспомнив, как берёг он свои зубы – нет вставных, и тихо простонал. Он даже не пытался объяснить, почему он здесь оказался – какая разница, почему и где?
Стоял одиноко человек перед чужой могилой и решал подсознательно вопрос продления собственной жизни: оставаться в служебном кабинете или уйти раз и навсегда? Даже в его положении, оказалось, принять такое решение непросто.
Всем разумом своим он воспринял и понял, что осталось совсем мало до последней черты, меньше года – и будет отправлен на пиршество… подземелья. И перед осознанием этого всё блекло: и семья, и работа, и политические забрала, и всё-всё на этой живой земле. Одна оставалась ценность – он сам. И эта ценность перед крахом. Именно тогда Щербатов прочно уяснил: скоро умрёт – до этого не верил.
Быстро выйдя за ворота кладбища, он по случайности тотчас остановил такси, сел рядом с таксистом, сказав единственное слово:
– В управу…
Не докладываясь, он прямиком прошёл к своему шефу, Градоначальнику. Спустя час разошлись. Договорились так: Щербатов по состоянию здоровья оформит отпуск для начала на три месяца. Пришлось во всём открыться. А уже на следующий день весь чиновничий аппарат знал, что Щербатов неизлечимо болен. В тот же вечер состоялся разговор с женой, Валентиной Львовной. Она на редкость была резкой и требовала полного отчёта.
– Ты что же это, Петр Константинович, болеешь и молчишь. И я даже не знаю, что у тебя за болезнь! Посторонние люди спрашивают, а мне и ответить нечего! Что же ты меня в дурацкое положение ставишь?!
– Видишь ли, Валентина Львовна, я в более дурацком положении: хочу сделать лучше, а получается как всегда.
– Если о себе не хочешь думать, обо мне, о дочери с внуком подумай! Ты хоть освидетельствование прошёл?
– Обращался, прошёл. Хватит.
– Не хватит! Почему же молчишь?
– Потому и молчу, что говорить нечего.
– Слушай, Пётр, не валяй дурака. Здесь не могут ничего сделать, оформи направление