– Вот и я к отцу. – Наташа кивнула в сторону могилы.
– Неужели? Странное совпадение… – Щербатов развернул голову и нахмурился. Только теперь Наташа увидела и поняла, что лицо его болезненно изменилось, даже исказилось – он похудел и как будто постарел за эту неделю с небольшим. И глаза под тяжелым наплывом бровей померкли. Она увидела это, но решила не замечать, чтобы лишний раз не напоминать человеку о недуге.
– И почему же вы здесь сидите?
– Отдыхаю. Где ещё в городе найдёшь такую тишину, воистину покой. И хорошо общаться мыслями с могилой родного человека, да и вообще на кладбище бывать надо.
– Странно, – повторил Щербатов, что-то своё подразумевая под этим «странно»… – А я схожу туда, к отцу, – и указал рукой в сторону вековых лип, и, вздёрнув норовисто голову, пошёл, огибая могилы.
Под липами старые захоронения. По краю в рядок пристроились могилы почетных граждан города. С десяток их в ряд под тяжелыми надгробными плитами с козырьками для фотоснимков и подписей, причем указывался и прижизненный чин со званиями и наградами. Вслед за фамилией Щербатов значилось: «Первый секретарь Горкома КПСС».
И здесь было много опавших листьев. Щербатов не стал сметать их, положил под именем цветы, разогнулся, прижав подбородок к груди, вытянулся и на некоторое время замер. Здесь, перед могилой отца, он старался ни о чём не думать – и не задерживаться, иначе воображение начинало рисовать могильное подземелье. А такое созерцание могло довести его до исступления. Здесь, на кладбище, куда и девалась его обходительность и внешняя наигранная обаятельность. Необъяснимый гнев порабощал его, делал раздражительным и резким. Когда же он замыкался в себе и поспешно уходил от родного захоронения, раздражение не получало крайнего развития. И уже отойдя на два десятка шагов, с безразличием и даже с усмешкой смотрел Щербатов на кресты справа и слева, многие из которых пришли в упадок, а некоторые, подгнившие, обрушились.
Щербатов хотел пройти мимо, но не прошёл, свернул к Наташе.
– Вы всё сидите? И как выдерживаете так продолжительно?
– А я, Пётр Константинович, не напрягаюсь, я отдыхаю. Вы посмотрите, какая красота вокруг, упокоение какое.
– И это? – осклабившись, Щербатов указывал вытянутым пальцем на могилу.
– А что? Сказано же: из земли сотворён, в землю и уйдёшь… А вы присядьте, в ногах, говорят, правды нет. Или спешите? Скажите хоть, как вы себя чувствуете в последнее время?
– Меня машина ждёт… – И всё-таки сел – старенькая скамья качнулась и скрипнула. Положив руки на колени, он как будто придерживал своё вдруг отяжелевшее тело, хотя излишнего веса в нём не было. – А чувствую я себя отвратительно. Мой неоперабельный рак взялся за своё дело…
Теперь Наташа в испуге смотрела на него, не зная даже, что на это сказать. Новость сковала её.
– Даже жена Валентина Львовна не знает об этом… Кроме