Мельникову повезло. Супруга Сато-сэнсэя была хорошей медсестрой. Собственно, он и его будущая жена познакомились в госпитале. Мария была дочерью белоэмигранта и японки. Такая же гонимая, как он.
В больницу Сато Рю попал сразу после тюрьмы. Мария быстро прониклась симпатией к бывшему узнику. Ему она уделяла куда больше времени, чем другим больным, хотя это и не было положено по инструкции. Но Мария все же была японкой только наполовину.
Они спасли друг друга в эпоху тьмы и мрака, вместе пережили войну. Когда Сато вновь попал ненадолго в тюрьму в 1945 году, его жена неведомыми путями умудрялась передавать ему в камеру лекарства и посылки. В то голодное время ей как-то удалось достать на черном рынке немецкую тушенку. Узник был сильно удивлен, когда в передачке обнаружил ржавую банку с орлом и свастикой.
И вот в доме Сато-сэнсэя оказался больной гость из Советского Союза. Благодаря квалифицированной помощи Марии и лекарствам, прописанным доктором Ито, Мельников быстро пошел на поправку. В тот же вечер он попросил что-нибудь почитать, а через пару дней уже сам спускался в столовую. Сперва не без помощи госпожи Сато, но затем силы вернулись. Мельников даже вновь стал улыбаться.
Он много говорил с супругами. О книгах, о войне и семье. О последнем он распространялся с неохотой. Да, есть мать, также переводчица. Есть сестра, умница, красавица. Отец… про него он умолчал.
Есть вещи, которыми трудно делиться даже с теми, кто спас тебе жизнь. Но долгих пауз в разговорах не было. Спасала любовь к классике: Толстой, Чехов, Гоголь приходили на помощь. Единственное, что удивило супругов, – это крайне негативная оценка их гостем творчества Достоевского.
– Все-таки «Братья Карамазовы» – лучший его роман, – произнесла Мария.
– Нет, «Идиот», – словно отрезал Сато-сэнсэй.
– Достоевский был больным человеком и антисемитом. Да, то, через что он прошел по вине царского режима, ужасно. Но это не оправдывает того, что он писал о евреях и поляках, – Мельников здесь был солидарен с суровым советским литературоведением тех лет.
Мария всегда называла гостя строго по имени-отчеству: Александр Борисович. А Сато-сэнсэй – либо товарищ Мельников, либо Мельников-сан (вернее, Мэриников). Что примечательно, Сато принципиально не говорил при госте на кансайском диалекте, но с супругой изъяснялся в основном на нем. Как-то он услышал обрывок фразы, которую можно было перевести как «будь осторожна с ним».
Понять это было можно, все-таки Сато-сэнсэй прошел через многое, и ждать от гайдзина, даже, казалось бы, безобидного, можно было всякого. Но при госте хозяин дома всегда вел себя максимально тактично, будто он был на сцене и играл в какой-то старомодной психологической пьесе.
Зная, что рано или поздно придется вернуться назад в Токио, Мельников попросил проводить его к Кинкакудзи, или Золотому