Анна резко подняла голову. Серый квадрат света от люка над головой всё ещё был на месте, но теперь в нём что-то изменилось. Лестница? Да, лестница подрагивала, медленно поднималась вверх, исчезая в проеме. Её единственный путь назад исчезал.
Прежде чем она успела что-то предпринять, крикнуть или броситься к исчезающей лестнице, раздался оглушительный хлопок.
ХЛОП!
Крышка люка – комната 13/13 – захлопнулась. Резко, с силой, отрезая последний источник света. Комната погрузилась в абсолютную, непроглядную тьму. Такую густую, что казалось, её можно потрогать. Тьма обрушилась на неё, как обвал, давя на глаза, на уши, забивая легкие пылью и первобытным страхом.
Анна замерла, не в силах пошевелиться, напрягая слух в этой звенящей пустоте. Исчезновение лестницы, захлопнувшийся люк – всё это произошло так быстро, так преднамеренно. Её замуровали. Оставили здесь, в этом склепе газетных кошмаров, наедине с дневником её собственного безумия.
Она стояла так, возможно, несколько секунд, возможно, целую вечность, когда из темноты раздался голос.
Голос был тихим, почти шепотом, но чистым и звонким. И до боли знакомым. Таким знакомым, что сердце Анны остановилось, а потом рухнуло вниз с оглушительным стуком.
– Привет, сестрёнка.
Это был голос Лены.
Не тот слабый, болезненный голос, который она помнила из больничной палаты. А голос Лены из их детства, из тех времен, когда они еще могли смеяться вместе. Звонкий, немного насмешливый, но безусловно принадлежавший её младшей сестре. Голос, который не должен был звучать здесь. Голос мертвеца.
Он прозвучал совсем рядом. Не со стороны стен, не сверху, а прямо перед ней, из непроглядной темноты. Словно Лена – или то, что носило её голос – стояло в шаге от неё, невидимое в абсолютной тьме.
Анна не могла дышать. Страх парализовал её полностью. Рисунок в дневнике. Голос из тьмы. Кошмар оживал. Лена была здесь. С ней. В этой замурованной комнате. И судя по тону – веселому, почти игривому – она была совсем не рада встрече. Или, наоборот, слишком рада.
5
– Лена?.. – выдохнула Анна, её голос был не громче шороха сухой листвы. Она отшатнулась назад, споткнулась о собственную ногу и чуть не упала на холодный бетонный пол. Тьма была абсолютной, но присутствие сестры – или того, что говорило её голосом – ощущалось почти физически. Холодное, злорадное.
И тут тьму пронзил луч света.
Он появился из ниоткуда. Тонкий, дрожащий луч, похожий на свет от слабого карманного фонарика. Но откуда ему взяться? У Анны не было фонарика. Неужели она его уронила, и он включился сам? Или… или свет был ненастоящим? Высвечивающим образы из её собственного воспаленного сознания?
Луч упал прямо на то место, откуда раздался голос. И осветил лицо.
Это было лицо Лены. Безусловно, её. Те же высокие скулы, тот же чуть вздернутый нос, те же губы, которые могли так легко складываться