Он ударил мечом по руке твари, отвлекая ее, и Ждан, наконец, рванулся вперед. Его пальцы сомкнулись на амулете, и он дернул, срывая его с шеи. Водяной взревел, и стены задрожали. Черная вода хлынула из его груди, заливая все вокруг.
– Нет! – крикнул он, хватая Ждана. – Ты не заберешь меня!
Ждан вырвался, но водяной вцепился в него снова, и оба начали тонуть в черной воде, что поднималась все выше. Ратибор бросился к ним, но Велеслав схватил его за руку.
– Бежим! – крикнул он. – Это конец!
– Мы не можем бросить их! – Ратибор вырывался, но Велеслав тащил его к выходу.
Добрыня подхватил Бояна, и они побежали следом. Вода поднималась, стены рушились, а утопцы растворялись в черной пучине. Последнее, что видел Ратибор, – это Ждан и водяной, исчезающие в глубине, сцепленные в смертельной схватке.
Свет мигнул, и они вынырнули на берегу. Озеро бурлило, волны бились о камни, но туман рассеивался. Амулет лежал в грязи у ног Ратибора – старый, покрытый мхом, но теперь мертвый.
Дружинники стояли на берегу, глядя на озеро. Оно затихало, становясь снова неподвижным, как зеркало. Туман ушел, и лес зашумел ветром, будто пробуждаясь от сна. Но тишина среди людей была тяжелой.
Добрыня сплюнул кровь и сел на камень, держась за ушибленный бок. Боян, хромая, подошел к воде и бросил в нее обломок меча – последний знак пропавшим. Велеслав молчал, глядя на амулет в руках Ратибора.
– Это конец? – спросил юноша, сжимая холодную кость.
– Может быть, – ответил Велеслав. – А может, и нет. Он ушел, но такие, как он, не умирают навсегда.
– Ждан… – начал Ратибор, но замолчал.
– Он сделал свой выбор, – сказал Боян. – Заплатил за старый долг.
– А мы? – Добрыня поднял взгляд. – Что скажем князю?
– Правду, – ответил Боян. – Что нашли водяного. И потеряли одного из своих.
Они собрали оружие и двинулись прочь от озера, оставив амулет лежать в грязи. Ратибор шел последним, то и дело оглядываясь. Ему казалось, что он слышит плеск – тихий, далекий, но настойчивый. Или это был просто ветер?
Лес сомкнулся за ними, и озеро осталось позади, черное и молчаливое. Но в глубине, под толщей воды, что-то шевельнулось – тень, слишком большая для рыбы, слишком живая для мертвеца. И где-то в ночи раздался шепот, низкий и печальный:
– Я еще вернусь…
Прошло три луны с тех пор, как Ратибор вернулся в деревню. Лето сменилось холодными ветрами, и лес укрылся первым снегом, тонким, как пепел. Дружинники, что пережили озеро, молчали о случившемся, но их лица говорили больше слов. Добрыня стал угрюмее, его смех теперь звучал редко, а в глазах появился тот же блеск, что у стариков, видевших слишком много. Боян ходил с палкой, рана на ноге не заживала, и он шептался с женой о том, что пора оставить меч. Велеслав ушел в лес через неделю после возвращения, не сказав ни слова, – просто взял свой мешок с травами и растворился в чаще, словно его никогда и не было.
Ратибор остался один. Князь выслушал их рассказ, нахмурился, но не наказал. Он бросил