– Тебе бы стихи писать, милая. – Патрик улыбнулся невесте, та улыбнулась в ответ.
Почувствовав себя третьей лишней, Тана поспешно удалилась в свою комнату.
Она просидела одна до позднего вечера, погрузившись в раздумья. От всевозможных логических цепочек, которые постоянно рвались и путались, разболелась голова. Но едва она переставала размышлять, как накатывали тоска и страх. Тоска по брату, уплывшему за моря, страх за Коннора, поражённого неизвестной болезнью.
В конце концов решила прогуляться к морю: подышит, искупается, может, тогда легче уснёт.
В Зазеркалье, в прошлой жизни, о которой Тана вспоминала редко, ей так и не удалось побывать на тёплом море – Чёрном, Красном, Адриатическом или Средиземном. Даже на Балтийское, до которого было рукой подать, выезжали дай бог раз в год. Отправляясь с Антоном в Мариум, она меньше всего думала о поездке как о морском путешествии: в первую очередь это была спасательная экспедиция. Даже оказавшись на пристани, моря она, считай, и не заметила – только корабль с Коном на борту.
Зато теперь, спустившись по удобным деревянным ступенькам, она очутилась, наконец, наедине со стихией. Море приветствовало её терпким запахом, шумом прибоя, солоноватыми брызгами и приятной прохладой. Это был целый мир, совмещающий в себе несовместимое: невероятную мощь и даль, уходящую за горизонт – и ласку волн, игриво плещущих в ногах. Не в силах больше сдерживаться, Тана скинула одежду на камни в двух шагах от линии прибоя и бросилась в море.
Сколько она купалась, отдавшись умиротворяющим объятьям воды? Долго, пока не начала мёрзнуть. А когда вернулась на берег и стала натягивать платье на мокрое тело, услышала скрип железной калитки и мерный звук шагов: кто-то спускался по лестнице. Кто именно, стало ясно уже через секунду.
– Вниз, вперёд, вперёд… – тихо командовал Джун. И Коннор послушно переставлял ноги.
Нырнув за ближайший валун, покрытый бурыми водорослями, Тана наблюдала, как они спустились к воде. Джун наклонился, наверняка чтобы снять обувь, свою и Коннора, и они пошли дальше, вдоль линии прибоя.
Прячась за валуны, Тана последовала за ними. Зачем? Просто не могла оторвать взгляд от Кона. Он был раздет по пояс, и луна заливала его мускулистую спину, расправленные плечи. Но вот он остановился, повернулся – в шуме прибоя Тана не слышала голоса Джуна – и побрёл в воду. Вошёл неглубоко, лишь чуть выше колен, и замер. Джун остался на берегу, но бдительно следил за ним. А Коннор стоял, омываемый волнами и лунным сиянием, красивый, как бог. Как статуя бога, высеченная из камня гениальным скульптором…
Тана не сразу поняла, что плачет – слёзы так похожи на солёные брызги. А когда поняла, уже не могла остановиться: боль, мучившая её второй день, требовала выхода. Спохватившись, зажала рот ладонью, чтобы Джун не услышал судорожных всхлипов. Однако он услышал – или просто почувствовал присутствие наблюдателя – и резко обернулся, вглядываясь