Местечко, выбранное для бивуака, походило на небольшой безлюдный оазис. Жизнь ему давала канавка, блиставшая водой среди деревьев. Вся остальная местность представляла собой обычную картину: солнце, воздух и тишина.
Еремей сел, прислонившись спиной к обсыпанному красными лохмотьями цветов безлистному дереву. «Вот, зима прошла, дождь миновал, перестал, цветы показались на земле, – напевал он про себя любимые стихи. – Встань, возлюбленная моя, выйди! Вся ты прекрасна, и пятнышка нет на тебе!»
Заклинание подействовало: в белом наряде, босая, из палатки показалась Далия – «блистающая, как заря, грозная, как полки со знаменами». Она увидела его. Подходя говорила:
– «Сошла я в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки». Продолжим? Я всю песню наизусть помню.
– И я помню. Но как вы угадали? – поднялся смущенный Еремей.
– Тоже мне тайна! Да у вас на лице все написано.
Далия опустилась на землю, взяла его за руку и легонько потянула к себе. Но Еремей вырвался и сел напротив – так лучше было смотреть на нее. Впервые он видел ее так близко и при полном свете. Как идет ей этот набатейский наряд! Сколько серебра на шее! Среди цепочек на черном шнурке анх, коптский крест, ключ жизни, дар ясновидения. Уроборос на левом запястье. Просто лишь украшения, амулеты – или действительно причастность к чему-то тайному?
– Так продолжайте же! – велела она. Ее тигровые глаза лукаво смеялись. – Дальше самое интересное – «О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дочь именитая!»
Еремей помолчал, как бы вспоминая, хотя знал эти стихи до последней буквы. Но как приложить их к красавице, сидящей напротив, испытывающей его, может, смеющейся над ним! Ах, и сладко же броситься в этот кипяток!
– «Округления бедер, как ожерелье, искусный художник творил их», – начал Еремей хриплым голосом и осекся.
– Ну, и дальше, дальше, про живот, самое интересное! – Далия нетерпеливо пошевелила ногами.
– «Живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино», – Еремей одолел смущение, голос его перестал дрожать и окрасился нежной силой. – «Шея твоя – столп из слоновой кости; глаза – озерки Есевонские; нос твой – башня Ливанская, обращенная к Дамаску; стан похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти».
В словах его было столько пыла, в манерах – сдержанности, а в жестах – изящества, что Далия не могла не восхититься.
– Все верно, – говорила она. – Да не смущайся же, ведь это Писание! Вот сейчас моя очередь отвечать на твои роскошные похвалы: «Виноградник был у Соломона в Ваал-Гамоне; он отдал этот