По утрам Арон уходил на пробежку, возвращался через час. Убегал он в сторону леса, где, как полагал Боб, крушил вековые дубы страшно секретными ударами. Возвращался Арон взмыленный и принимал холодный душ. Затем подметал выделенный для уборки периметр, натирал до блеска паркет, шаркая ногой в войлочном тапке. Когда Боб завтракал, соорудив себе яичницу на электроплитке, Арон уже занимал свою обычную позицию с ногами на диване и потягивал вино из бесконечных пакетов. Пил он понемногу, но на протяжении целого дня, курил же почти непрерывно. Ближе к вечеру он съедал банку тушенки, иногда размешивая ее с рисом. Ел он только консервы, но делал это очень аккуратно и даже красиво. Ложка была его единственным столовым прибором, но владел он ей в совершенстве. Часто Арон стоял с кружкой у окна, глядя на дорогу и дождливый пейзаж. Поеду завтра в Ригу, говорил он, не обращаясь к Бобу, сегодня дождь, а вот завтра поеду искать работу. Боб предлагал свой мотоцикл, но Арон отмахивался: нет, поеду на электричке. Завтра, когда кончится дождь. В этой стране дождь может не кончиться никогда, говорил Боб, но Арон не слышал, окутывался дымовой завесой – завтра, завтра. Часто он спал днем на диване, не снимая одежды и закутавшись в лоскутное одеяло. В этом же одеяле, похожий на маленького индейского шамана, он перемещался по комнате от холодильника к дивану, от дивана в кухню… На лице у него можно было увидеть два выражения – либо полнейшую безучастность, либо легкое удивление непонятно чему. Арон никогда не улыбался, ничего не рассказывал, не читал и не подходил к своему компьютеру. Интернета в коттедже не было. Иногда Арон включал старый телевизор и смотрел подряд все, что предлагал эфир, но не более получаса. Причем он мог начать просмотр в конце одной передачи и выключить телевизор на середине следующей. Несколько раз Боб, проснувшись в своей комнате, ясно ощущал снизу, из каминного зала, запах травки.
О деньгах с Бобом Арон не заговаривал. Из немногих ответов, которые удалось получить, Боб понял, что Арон приехал из Израиля совсем недавно, а невообразимый дом этот – наследство.
Боб посвящал часть своего времени наведению порядка в выделенной ему комнате и – по возможности – в кухне и на террасе, то есть там, куда Арон не считал нужным приходить со своим веником. Смотрел новости и политику на своем ноутбуке, раздавая интернет с телефона. Просматривал сайты в поисках работы, писал письма знакомым редакторам. Свободного времени все равно оставалось до черта. Потеряв надежду разговорить хозяина, Боб перестал обращаться к Арону даже по бытовым поводам. Ладно, думал Боб, в конце концов, без общения с чокнутыми репатриантами можно обойтись. Можно некоторое время питаться рисом и макаронами. А потом можно что-то придумать, потом даже придется что-то придумать. И Боб думал. Впервые за несколько лет у него появилось время поразмышлять о своей собственной жизни – и о прошлой, и о будущей. Он получил возможность осмотреться – любимое словечко Арона.
Про будущее думать было тревожно.