– Вспоминай! Вспоминай! Посмотри, как в моих глазах, как в его глазах – он указал на Дэвида – отражается то, что ты забыла. Ты слышишь это в тишине, в музыке, в моем голосе. Вот кто-то поднимается по лестнице. Слушай, слушай, вспоминай! – и Мартин начал лихорадочно трясти меня за плечи.
Я очень испугалась. Я не знала, что нужно от меня этому странному человеку. Я с трудом вырвалась и отбежала в сторону.
– Не подходите ко мне. Я закричу. Мне нечего Вам сказать. Я ухожу.
Я вышла из здания и расплакалась. Мне вовсе не хотелось этого делать, все случилось непроизвольно. Какая-то удушающая, щемящая тоска сжимала мое сердце. Ведь все хорошо, правда хорошо. Я старалась дышать глубже и остановилась для того, чтобы посмотреть на дрожащие от холода звезды. Они не дрожали, конечно, это я придумала все так. Мне нужна была передышка. Я закрыла глаза и почему-то в памяти возникло стихотворение, которое я не читала даже никогда, как будто кто-то отчетливо произносил его в моей голове…
*
вот так улитка преодолевает расстояние
в сотню земных лет
так корабли отправляются с края ванной
на тот свет
мой друг нет ничего невозможного
мы лишь только мысль
и так тревожно нам
так тревожно нам
воздух весь
наполнен твоим дыханием
и мхом зарастают раны
все что ты строишь
уже руины
На улице похолодало и я пришла домой совсем озябшей. Здесь все было таким чужим. О, как одинок был человек на Земле. Он искал, искал, и вот наконец нашел что-то вроде другого мира, ненастоящего, искусственного. Но изменилось лишь то, что окружает. Поиск никогда не будет закончен, он как будто вмонтирован в само существо. И это трагедия, настоящая трагедия, без которой невозможно движение.
Я чувствую себя потерянной в этом мире. Как ребенок, которого оставили у какого-то неприметного здания, и он все ждет, когда же за ним вернутся, а никто не приходит, потому, что всем все равно. Наступает зима.
Кто же заразил нас всех этой чумой равнодушия? Где тот самый нулевой пациент? Отведите меня к нему. Он жив? Хотя жизнь ведь теперь как смерть и смерть как жизнь.
Этот человек, Мартин, не давал мне покоя. Я никак не могла понять, кто он, но чувствовала, что мы с ним как-то связаны.
Это словно бы связь внутреннего мира с внешним, какая-то потерянная нить.
За окном было так темно. Интересно, что делает Бог по вечерам? Знает ли он, как это – ехать в старом чешском трамвае и слушать, как он наполняет звоном улицы? Знает ли Бог, как падают листья мгновенно, как долго гниют они затем, вырабатывая тепло, согревая всех вокруг? Что известно Ему о нашем мире, который он создал?
Я сидела в комнате, в окна которой то и дело бились никелевые светлячки. Летом их выпускали из специального питомника с заменёнными батарейками, блестящих, новеньких. Они существовали здесь, на Марсе, просто так, для радости, и, быть может немного как напоминание