В ординаторской Ирочка смотрит в окно на старый корпус и прилегающие улицы. Она спрашивает:
– Илона Игоревна, говорят, это был дворец Голицына. Правда?
– Да, правда.
– Что, прям князья жили?
– Ну, не князья, а князь. Один. И недолго.
– А кто построил?
– Баташев.
– Это кто?
– Ирочка, это… Ты что-нибудь про Демидовых слышала?
– Как?
Понятно. Рассказываю о хозяине чугунной империи. Она удивляется.
За окном проступила старая Москва. Первый дом загорелся во-о-он там. Сейчас на его месте стоит другое здание. От него огонь перекинулся на соседей. На второй день пылали целые улицы. Деревянные дома вспыхивали, как солома. Никто не помогал тушить пожар. Из сохранившихся зданий тараканами выбегали солдаты. И тащили, тащили, тащили. Казалось, они разобрали бы сами стены по бревнышкам, только бы что-то получить с покоренной Москвы. Мой прекрасный город принесли в жертву варварам.
Черный дым застилал яркое осеннее небо. Огонь видели издалека. Белые стены и прекрасные колонны дворца на Швивой горке покрывала копоть. Чугунные ворота сняли с петель и бросили в стороне от проезда, чтобы они не мешали кавалеристам. Вдоль аллеи разбитые статуи валялись на земле. Хотя во дворце были обширные конюшни, лошадей поставили в церкви. Во флигелях разрушили все, что можно было сломать. Белую лепнину сбили со стен. Дубовые двери сняли и сожгли в костре. Стекла высадили.
Меня скрутило судорогой. В тот раз Призыв застал меня рядом с дворцом.
Кто-то из Совета кричал:
– Срочно! Вытащить из огня! Любой ценой!
Ослушаться невозможно. Ноги сами бежали к пылающему дому. Схватила какого-то ублюдка, выволокла на улицу и толкнула в отсутствующие ворота. Тот немного пришел в себя и залопотал:
– Мюра, Мюра!
Да хрен бы с твоим Мюратом, лучше бы сдох под Бородином. Но нельзя, долг превыше всего. Потом члены Совета объяснили: неаполитанский король погубил армию при отходе из Москвы. А недоносок в те сентябрьские дни его где-то от чего-то спас.
Дворец стоит уже не на Таганной – на Яузской улице. Провинциальная девочка Ирочка не подозревает, сколько историй с ним связано. Возвращаюсь в сегодня. Лицо покалывает от частых электрических всполохов, что бьются в окно.
Где-то в глубине отделения гудит Смирнов. Наверное, смотрит Иващенко. Иду в палату. Точно. Андрей склонился к экрану аппарата ультразвука. Валентина Михайловна ему что-то объясняет, водит пальцем по черно-белому изображению. Они говорят тихо, до меня долетает Андрюхина фраза:
– Валя, а вот здесь? Смотри, тут формируется секвестр.
– Николаич, может, и так. Пока его нет. Ни очага, ни полости. Одни догадки.
– Валь, ты же понимаешь, я не горю желанием его на стол брать.
– Нет, очага не вижу. И не напишу.
Смирнов временно отступает:
– Ладно.