Люди бегут мимо бензоколонки. Ты идешь по Божедомке мне навстречу. В руках – огромный букет розовых пионов. Запах обволакивает издалека. Люди улыбаются, проходя мимо нас.
Призраки тают в предчувствии утра. Безликий бетонный монстр на своем месте. С театра мне кланяется Обезьяна. Уже шесть. Пора собираться. Сегодня второе декабря. Худший день в году. Пережить. Больше ничего не прошу.
Прячу тебя глубоко внутри. Запираю боль на замок. Ночь кончается. Впереди долгий день службы Москве. Здесь миллионы людей любят и ненавидят, рождаются и умирают. И нуждаются в нас. Мы здесь. Мы – духи этого города. Сестры столицы.
Умываюсь. Стягиваю волосы в хвост. Джинсы, свитер, тонкая куртка, кроссовки. Ключи от машины и кабинета. Не забыть пропуск. И кофе! Без него никак. Все, собралась. На часах половина седьмого. Можно не гнать. Успеваю. Куда? В неизвестность.
Спускаюсь по лестнице. Касаюсь рукой чугунных завитушек. Здороваюсь с тремя «рыцарскими гербами» на стенах. Один раз промелькнуло твое лицо. Ночь уходит, и ты покидаешь меня.
Во дворе стоит мой скакун ярко-красного цвета. Мощная элегантная штучка под стать дому. На работе говорят, подарок тайного любовника. И прилагают перечень фамилий. Смешно.
Не спеша качу по Садовому. Уже не ночь. Еще не день. Мгла впитывается в мостовые. Желтые фонари дарят надежду на солнце. Призрачная метель затихает. На шпилях угасает магнитная буря. Унимаются миражи. Если повезет, они вернутся только через год. Утро рядом.
Нарастает зудящее чувство. Скоро меня призовут. Той самой пятой точкой чувствую, это необычный Призыв. Так уже было, когда… Нет, не думать о тебе.
Еду по Самотеке. Слева эстакада. Помню, как ее строили. Сколько было споров. Ни один прогноз не оправдался. На Сухаревской двигаюсь через обрывки призрачной башни. За бампером они бесследно исчезают. Хорошо, что твой дом не виден с дороги.
Сворачиваю к больнице. Я здесь работала после войны. В середине тысяча девятьсот пятидесятых. Помню, однажды в отделении рассматривают старые пожелтевшие фотографии операционных. Глазастая Настя Грин говорит:
– Ой, как хирург похожа на Илону Игоревну!
– Да где?
В игру включается Ксюша. Меня в белой шапочке и маске узнать трудно. Так, предположение. Спокойно улыбаюсь и вставляю:
– Ладно придумывать. Эта женщина давно умерла. Не видите, ей тут все пятьдесят.
А я помню этот момент. Мы позируем для фотографа. Чтобы снимок вышел получше, зовем симпатичного парня. Сейчас его имя забылось, а тогда он меня преследовал. Аринке вот-вот исполнится четырнадцать. Как же давно это было!
– Нет, Илона Игоревна, вы посмотрите!
Настя никак не угомонится.
– Глаза прямо ваши. Вот и складочка здесь.
Где она видит эту морщинку-складочку? Фото старое, размытое. Но замечает же!
В тот год к нам пришла Лидочка – остроглазая девчонка, что свела с ума половину мужчин больницы. А она выбрала спокойного