Трудно всё-таки было понять, на что он рассчитывал, как долго мог при его деятельной натуре отсиживаться в многолюдной, но на деле не такой уж, как оказалось, безопасной для беглеца Москве, ворочая какие-то тяжести на грохочущем и чадящем заводе, тоскуя при этом о деревенской тишине, прозрачной воде Нерли и запахе молотого зерна на постукивающей камнями жерновов далёкой мельнице.
– Ну, хорошо, удалось вам, сбежали, пробрались в столицу, устроились на работу. А что же дальше?
– Дальше? – старик немного помолчал и, как будто стряхивая с себя тяжелые воспоминания, яростно выкрикнул, – а дальше меня опять арестовали!
Честно говоря, я ожидал такого развития событий и даже с некоторой не совсем уместной иронией, но, разумеется без злорадства, воскликнул в свою очередь, что, мол, всё-таки нашли его наши бдительные органы.
– Да нет же, – отмахиваясь от меня обеими руками, застонал он в ответ и то, что я дальше услышал от него, показалось уж совсем невероятным.
– Я ж тебе говорю, что в тридцать пятом году я уже работал грузчиком на заводе. Работа для меня была привычная, я же крепкий был, на мельнице мешков-то с зерном и мукой столько перетаскал, что и не сосчитать. Всё было спокойно: ни я никого и меня никто не обижал. Думал, ну если дело так пойдет, то стану постепенно дорогу домой в деревню торить. А тут возьми, да и упади этот самый, ну как его? – дед поднапрягся вспоминая, протянул ко мне руку, как бы прося помочь ему, и тут же сам вспомнил, – «Максим Горький»!. Ну этот, мать его, аероплан! Знаешь?
От неожиданности я даже не смог сразу свести воедино имя «буревестника революции», «аероплан» его имени, завод «Борец» и грузчика Ефима с упомянутым годом. Но после короткой заминки понял, что речь идет о трагически закончившемся демонстрационном полете в мае тридцать пятого года восьмимоторного самолета «Максим Горький», самого большого по тем временам авиационного отечественного гиганта. Тогда из-за опасных пируэтов одного из сопровождавших его на «ястребках» лётчиков и последовавшего столкновения самолёт рухнул на землю и все его пассажиры – в основном строители этого самолета – и экипаж погибли.
И, пока ещё не понимая причём здесь эта катастрофа, спросил его, куда он, мол, клонит.
– Так после того, как он навернулся (старик применил здесь другой, непечатный глагол), на заводе человек сорок арестовали и меня тоже!
Услышанное окончательно сбило меня с толку. Теперь я не смог сдержаться и прокричал:
– Вы-то какое отношение имели к этому делу? И остальные сорок? Где завод «Борец», где вы и где самолет «Максим Горький»? К тому же вы были простым грузчиком. За что же вас и всех остальных-то арестовали?
Дед опять разозлился на меня