Жернова судьбы. Николай Георгиевич Пятков. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Николай Георгиевич Пятков
Издательство: Издательские решения
Серия:
Жанр произведения:
Год издания: 0
isbn: 9785006293861
Скачать книгу
старик приходил в такую ярость, что я даже побаивался за него – все-таки не молодой, как бы чего не случилось. В его горячей и не совсем поэтому понятной для меня речи – он как будто спешил выговориться – смешивалось в такое время все: и мука небывалого помола, и ночи на мельнице, и какие-то «бобыли», и эти «негодяи» (любимое гневное слово старика, хотя он, бывало, в мгновения ярости вставлял и более крепкие выражения, явно впитавшиеся в него в местах заключения, но, надо сказать, очень и очень редко и не злоупотреблял этим вокабуляром).

      В то время я не имел никакого понятия о мельничном деле и таких специфических тонкостях, как этот пресловутый «гарнцевый сбор». Не поленившись, я порылся в справочниках и узнал, что это уплата крестьянами мельнику за работу частью сданного на помол зерна. Так вот эту часть – до десяти процентов – ещё со времён военного коммунизма мельникам запрещалось оставлять себе, но надлежало сдавать органам Народного комиссариата продовольствия по так называемым комиссионным ценам, то есть, практически, за бесценок. Собранное таким образом зерно, говорили справочники, шло на «обеспечение государством хлебом городского населения и деревенской бедноты». Конечно, собственников или арендаторов мельниц такая политика властей никак не устраивала, поскольку с учетом других налогов и сборов ведение, а тем более расширение мельничного дела зачастую становилось не просто невыгодным, но и убыточным. Как следствие, то там, то здесь мельницы начали закрываться по инициативе их владельцев. Государство расценило это как саботаж, и в 1928 году правительство ввело административное и уголовное наказания за несдачу гарнца, а тех, кто уклонялся «злостно», то есть умышленно шёл на закрытие своих предприятий, ждало не только суровое – до шести лет – уголовное наказание, но ещё и конфискация мельниц.

      Позже, продолжая обсуждать эту тему, я решил козырнуть перед Ефимом Васильевичем своими знаниями, но почерпанное мною из официальных источников понимание вопроса о гарнце разозлило и, буквально, взорвало возмущённого старика. Он, потрясая искалеченной рукой перед моим носом, как будто я лично был виноват в том, что случилось с ним тогда в те годы, не в самых лестных выражениях оценил мою книжность.

      – Я налоги всегда платил, что ж ты думаешь, я не понимаю этого, что ли? Всё отдавал, до копейки, – задыхался он, ущемлённый этой оставшейся в далеком прошлом несправедливостью, – но почему же, день и ночь работая на моих мельницах, я должен был кормить этих бобылей? А?

      Мне пришлось уточнить у него, кого же всё-таки он именует «бобылями» (это слово тоже часто присутствовало в его лексиконе, когда он делился со мной воспоминаниями о годах минувших). До того времени я знал только одно значение этого слова: бобыль – это одинокий бессемейный человек, живущий где-нибудь на отшибе, в стороне от людей. Помню ещё со школы, что именно так трактовалось это слово в произведениях Тургенева и, по-моему, Пришвина.

      – Да