Заказав кофе, я уселся на своё место возле окна. Кофе у Ванессы Карловны и впрямь, как говорил профессор, было «бурдой», но в данном случае оно для меня не напиток, а лишь повод немного прийти в себя, посидеть наедине со своими мыслями.
Очнулся от того, что с улицы широко открытыми глазами на меня смотрела взъерошенная голова с расплющенным носом. Когда наши глаза встретились, существо радостно завизжало и рванулось к входу в кафе. Это был профессор.
– М-да, ну и где вы пропадали всё это время? Вы не представляете, Сергей, сколько интересных событий произошло! Ну что же вы право сидите здесь, пойдёмте, пойдемте со мной. Я покажу вам такое, что вы сразу поймёте, какое грандиозное открытие мы совершили. Ну, нельзя же право исчезать так надолго. Всё могу понять, дело молодое. Но вы, вы Сергей так внезапно исчезли, что я уже и не надеялся увидеть вас снова.
Дальше старик, не церемонясь, схватил меня за руку и потащил к выходу.
Дома у профессора всё было, как и в прошлый раз.
– Вы оживили меня, Сергей. Нет, не умер ещё профессор Покровский. Мы еще поработаем, – в дверях начал убеждать меня Александр Ильич.
– Какой же я был недалёкий человек! Ведь если бы раньше я серьёзно подошёл к работам Тиндаля, Доплера и Фурье, возможно уже давно бы сделал это открытие. Знаете, молодой человек, вы были правы. Причина посторонних шумов оказалась не в микрофоне, а совсем неожиданно для меня в плесени. Это очень заинтересовало меня. Проделав несколько опытов, посмотрите, что я получил. Профессор включил магнитофон. Мы долго сидели в полной тишине, по комнате разносилось мягкое шуршание магнитофонной плёнки, мерным тиканьем вторили ходики. Вдруг послышался какой-то шорох, потом ясный и чёткий стук в окно. На минуту всё затихло, но потом с новой силой раздался стук. Послышались шаги, кто-то открыл окно, и вдруг в нашу тишину ворвался звук улицы, ветер, вдали кто-то рубил дрова. И вдруг голоса, детские голоса….
– Мишка, Мишка, бегём жмурика смотреть. Васька сказал, что сегодня покойника на катафалке привезли. Людей ужасть много и все важные такие.
– А не врёшь, Петька?
– Вот те крест, лошади с сетчатыми попонами. Красивые!
Вот, вот, слышишь, уже и колокол бьёт. Ну, побежали!
Говорят, какого-то Сука хоронят, ну и фамилия у него. Знаешь такого?
– Не-а, Петька, не знаю. Меня наказали, видишь, на горохе стою. Батя ботинки забрал, чтобы я не убежал.
– Да ну тебя, Михалыч, я побёг.
– Стой Петька, я дедовы сапоги возьму.
Потом раздалось шуршание и вновь детский голос.
– Ребята сказывают, народу много собралось. Ну, давай догоняй!
Потом стук оконной рамы и вновь тишина, только шуршание магнитофонной плёнки, словно морской прибой врезалось в уши. Я взглянул на профессора.
– Выдерут паренька, как вы думаете, Александр Ильич?
– Выдерут, выдерут, – не поднимая головы,