Мы продвигались почти в темноте. Фонари освещали путь только на два шага вперед. Каждый раз, ныряя под очередную арку проёма, профессор рассматривал стены подвала, но то, что он там видел, его не устраивало.
– Даже трудно представить себе, откуда это здесь, – поднимая с земли чугунный утюг, сказал вдруг профессор. – Но меня это радует, даже очень. Хотя я и не вижу пока то, что мы ищем, но внутренний голос говорит что мы на верном пути.
– А что же мы ищем, профессор? Пока кроме мусора я здесь ничего не увидел. А если, как вы говорили, мы ищем плесень, то стены и полы абсолютно чисты. Её нет здесь, профессор.
– Заблуждаетесь, молодой человек. То, что нам нужно, это совсем невидимый человеческому глазу мицелий плесени, то есть по-русски сказать, грибница. Чаще всего мы видим чёрный налёт на предметах гниения, но вот грибница и есть предмет наших поисков.
Она существует буквально везде, но здесь она обосновалась довольно давно и можно сказать, практически в идеальных условиях, тем она нам и интересна.
Наконец мы уперлись в большую кованую решетку, с трудом отворив которую оказались в небольшом помещении, ничем впрочем, не отличающимся от всего подвала. Та же грязь, что и везде, тяжелые куполообразные своды потолка и арки дверного проема. Профессор подошел и тихо, с непонятной радостью, сказал:
– Это то, что нам надо. Только не шуметь, не шуметь. Умоляю вас.
Было интересно наблюдать за стариком. Он как ищейка наклонился и, освещая пол, стал внимательно что-то рассматривать у себя под ногами.
– Да, вот-вот, посмотрите-ка, вот то, ради чего мы забрели в этот подвал. Пожалуй, это то, что нам надо. Помогите-ка мне. Скорее давайте портфель, там есть пакеты. Подойдя ближе, я увидел, как профессор пытается что-то вытащить из земляного пола.
– Смотрите, какой великолепный экземпляр. Из-под мусора показались остатки большого деревянного ящика. Смотрите, Сергей, ящик весь сгнил, а вот то, ради чего мы и забрели сюда. Будьте уверены, мицелий плесени пронизывает это дерево. В лабораторию, скорее в лабораторию, мой друг.
Разложив остатки гнилой древесины по целлофановым пакетам, мы направились к выходу.
В лаборатории профессор закрыл за собой дверь на ключ и полушёпотом сказал:
– Услышать звук было довольно непросто. То, что мешало работать дома, это была просто неисправность микрофона. Она создала для меня проблемы, а ваши слова по поводу плесени и грязи заставили задуматься. Сначала я изолировал грибок от внешних факторов в камере. Подключил преобразователь и стал фиксировать вибрацию. Она была настолько мала, что человеческое ухо не воспринимало её. Однако я видел, как стрелки приборов пришли в движение. Потом, увеличив частоту вибрации звука почти в тысячу раз и пропустив сигнал через декодер, который позволил