На улице стемнело, в стеклянных витринах дома напротив мелкие слезинки дождя размывали отображения одиноких прохожих.
Отвлёк меня старик в потёртом пиджачке, с пышной, местами седеющей шевелюрой. Заметил его я ещё на улице. Он шел, сильно ссутулившись под тяжестью большой кожаной сумки, совсем не обращая внимания на прохожих, что попадались ему на пути. Он шёл, опустив взгляд под ноги, будто с интересом рассматривал мысы своих стареньких башмаков. Какого же было моё удивление, когда старик вошёл в кафе, жутко шаркая ногами и что-то бубня под нос.
– Сегодня никому книги не нужны, – прокряхтел он, присаживаясь ко мне за столик.
– Вот смотрите, – выкладывая на стол несколько потрепанных экземпляров, продолжал он. – Академика Колмогорова уже на помойку несут, а на днях Карамзина и Киреевских спас. Вы, молодой человек, надеюсь, понимаете насколько это ценные труды. Да, всё перевернулось с ног на голову. Э-э-э, м- да, вот третий том Брэма, да вот, увы, только третий. Издательство академия, надо сказать, наиценнейшее издание. Да разве ему место на помойке?
Смотрю ему в глаза и думаю: «Что тебе надо, старик? Твой расплющенный, рыхлый нос только смешит меня». Смотрю на него и так хочется сказать: «Боже, как ты меня достал! Даже и посидеть нормальному человеку не дают». Я посмотрел в чашку – густая мутноватая жидкость уже остыла, а он, седой безумец, смотрел на меня своими детскими наивными глазами и продолжал что-то бубнить, перекладывая книги.
– М-да, вот у меня сегодня праздник, – достав из внутреннего кармана пиджака маленькую потрёпанную книгу, сказал старик.
– Вот смотрите – томик Баратынского, м-да, это моя слабость. Знаете, иногда поэзия – единственное лекарство от ипохондрии.
Мой дар убог, и голос мой негромок,
Но я живу, и на земле моё
Кому-нибудь любезно бытиё…
Мечтательно процитировал старик.
– Я поражаюсь, как вы можете пить эту бурду, – неожиданно сделав недовольный вид, старик указал на мой кофе. – У Ванессы Карловны никогда, со времен открытия этой забегаловки, не было достойных напитков. Бросьте, бросьте пить эту бурду. Если бы вы были столь любезны и помогли поднять книги ко мне домой, а я живу совсем недалеко, был бы вам премного благодарен. Уверяю, непременно напою вас настоящим китайским чаем. Не откажите старику, составьте мне компанию.
– Блин, ну ты дед даёшь, – возмутился я. – Ничего себе, набрал макулатуры, а самому до дома донести, чё не катит? Слушай, дед, я тут с тобой перетирать темы не хочу. Мне по барабану твои проблемы, а ты не лезь в мои, ясно.
Дед внезапно побледнел и как-то неожиданно осел, словно старый воздушный шарик. Потом, выдавливая из себя с трудом слова, сказал:
– Во-первых, я не дед, а позвольте представиться, профессор физико-математического факультета Московского областного педагогического университета – Александр Ильич Покровский.
Далее