Опускаясь ко дну реки, сестрёнки тянули его в глубину, не выпуская его рук. Он начал захлёбываться…
«Как же мама без меня? Где мужики, где лодки?»
Мужики тащили лодки с отстоя, бабы рвали волосы на головах, но никто, кроме Вити, так и не спасал детей… Кто спасся сам, многие утонули. Через полчаса лодки уже были не нужны.
Прошло пятьдесят лет, но ни памятника, ни простой таблички юному герою в школе так и не поставили.
Потерянный год
Ностальгия по городу, ежегодные весенние ожидания нового большого наводнения, судьба сестры – она оканчивала девятый класс, через год десятый, потом институт да и многое другое – всё это висело на маме большим грузом.
Как-то весной она затеяла разговор о переезде:
– Закончите в мае школу, будем переезжать в Алма-Ату. Там у меня есть дом, от родителей остался. Школа рядом. Работа найдётся. Зацепимся, а там как бог даст. – Вроде и всё, больше разговоров на такую тему не вели.
Посредине лета мама сказала:
– Собираемся, дети. Поедем через неделю. Пожарник, дядя Юра, даёт нам лошадь с телегой и своего помощника.
– А папа когда?
– Папа будет сдавать метеостанцию: когда новый начальник приедет, тогда и он поедет.
– Понятно. Давай собираться.
Я начал прикидывать, что взять, куда положить. Получалось: брать нечего, класть некуда. В школьный ранец, если что под руку попадёт. Картину, подарок художника, можно и в руку взять.
За неделю обегал вокруг деревни все свои любимые места. Когда ещё буду здесь? Понимал – никогда. Мне стало жаль расставаться с деревней, ставшей родной, любимой рекой, лесом, ребятами, дядей Лёней…
Через неделю, поутру, подошла лошадь с бричкой. Забросали в неё, что собрали: пару чемоданов, несколько авосек.
Провожать нас пришли соседи, Генка Ерин. Посидели по обычаю на чурках.
– В добрый путь вам. Езжайте уж. – Дядя Лёня хлопнул по холке лошади: – Пошла.
Генка шёл со мной до конца деревни.
– Пиши, что ли, – подал мне руку на прощание, – пойду я.
– Давай, пока. Ещё увидимся. – Я побежал догонять телегу.
До города Таштагол шестьдесят километров. Двигались медленно. Дороги как таковой не было. Как говорят – одно направление. Дождей давно не было, потому грязь была только в топких местах, в логах. Реки и ручьи пересекали вброд или на телеге, остальной путь шли пешком. Самой крупной рекой была Пейзас. Текла она километрах в трёх от деревни и буквально недалеко от переправы впадала в Мрас-Су.
Мне вспомнилось, как на ней, повыше по течению, с начальником пожарки, дядей Юрой, ловили на «кораблик» хариусов. Ох и увлекательно это было! Идёшь по берегу, держишь леску с крючками на поводках, штук пятнадцать, а у противоположного берега специальный кораблик, привязанный к леске, сам бежит против течения. Крючки, на которые прикреплён мех, подшёрсток от медведя, прыгают, дразнят хариусов. Те хоть и очень пугливые, но обманываются, прыгают