Нэ Сан оторопело уставился, раздумывая, заплакать или засмеяться, но все же неуверенно растянул губы в улыбку, сверкнув двумя новенькими молочными зубами.
– Надо же, Нэ Сан не боится вас, – удивилась Ок Суль, расставляя на столе панчхан.
– Нас в семье семеро. Старшие сестры нянчили меня, когда я был маленьким. Я хорошо играю с детьми, – пояснил Дюн Хо и, скользнув взглядом по ее выпирающему животу, скромно отвел глаза.
– Прошу вас, покушайте, – Ок Суль с поклоном пригласила его к столу.
Парень, смущенно потерев руки, присел за низкий стол. Сан Иль потянулся за большой стеклянной бутылью, и рисовая бражка забулькала, до краев наполняя рюмки.
Ок Суль в нетерпении переминалась с ноги на ногу около печки, ожидая, пока нагреется суп. Она поправила гребешок в волосах, заколола выбившуюся прядку. В этот раз ноги сильно отекают, и нос стал широким, на пол-лица. Встретившаяся недавно на улице бабка Ен Хай с усмешкой сказала: «Смотри-ка, у тебя глаз совсем не видно! Видать, не повезло вам в этот раз – будет девочка».
Суп забулькал. Ок Суль потянула кастрюлю к краю и охнула от резкой боли, полоснувшей живот. Она согнулась, глубоко дыша. Свекровь сказала как-то, что с каждым ребенком здоровья остается все меньше. В этот раз даже стоять тяжело. А мать Дюн Хо была совсем старой, когда его зачала. У нее начал расти живот, она подумала, что на нее напала неведомая болезнь, и побежала к знахарке за снадобьем. Та, поняв, в чем дело, подняла ее на смех, и деревенские кумушки еще долго веселились, рассказывая друг другу про недуг матери Дюн Хо.
Отец Дюн Хо пожимал плечами в ответ на ехидные подтрунивания соседей, но был доволен, когда родился сын. Мать любила последыша без памяти, и, когда японцы объявили о трудовой повинности, у нее затряслись руки и голова, а потом она и вовсе упала замертво прямо на деревенской площади.
Боль отступила, и Ок Суль поторопилась как можно скорее набрать горячую еду в тарелки и расставить перед мужем и гостем.
Мужчины с аппетитом принялись за еду.
Ок Суль налила в миску холодной воды и опустила в нее маленькую железную чашку с супом, чтобы остудить. Чашка закачалась, словно лодка в морских волнах. Сын ерзал на коленях, с готовностью открывая рот навстречу ложке.
Из соседней комнаты ей был хорошо слышен голос Дюн Хо:
– Жду не дождусь конца года. Закончится срок повинности – вернусь домой. Одному здесь очень тяжело, – от тепла, горячей еды и рисовой бражки Дюн Хо, обычно застенчивому и немногословному, сейчас легко давались слова. – Лучше жить в нищете на родине, чем одному на чужбине. Хотя платят тут хорошо. Дом снится каждую ночь, я сильно беспокоюсь о родителях и хочу вернуться поскорее.
Ложка стукнула по дну чашки. Ок Суль спустила Нэ Сана с колен и поспешила в комнату.
Дюн Хо уже расправился с едой. Виновато глянув на пустые тарелки, Ок Суль забрала их со стола незаметным движением и унесла