Она смотрит в окно на светлеющее небо. Неужто судьба не сжалится над ними, и ей не доведется никогда увидеть отца и мать, обнять братьев и сестер, вдохнуть всей грудью воздух родины? Отчаяние захлестывает Ок Суль, словно накатившая волна. Она встает на колени и, кланяясь и шепча бессвязные слова, неистово просит небеса лишь об одном – вернуть их домой. Обессилев, ненадолго стихает в дреме.
Первые солнечные лучи пробиваются через дырку в заклеенном бумагой окне, касаются щеки. Ок Суль вскакивает. Скоро в дорогу.
Возвращение
Август – время тайфунов на Карафуто. То и дело небо заволакивают черные тучи, налетают свирепые ветры, хлещет дождь. Пузырящиеся потоки устремляются по улицам Одомари, неся бурлящую воду вперемешку с глиной и землей.
Проходит пара дней, и, словно капризная красавица, сменившая гнев на милость, дальневосточное лето одаривает остров солнечной улыбкой и щебечет птичьими голосами, щедро рассыпая пригоршни пестрых цветов на полях.
Но летом 1945 года в лесах не было слышно птиц. Советская армия перешла в наступление. И днем, и ночью слышался грохот минометов и сухой пулеметный перестук. Взрывы гранат вздымали измученную землю, черный дым пожаров застилал Одомари и ветер разносил гарь по улицам, запруженным телегами и мечущимися людьми.
Особенно людно было в порту, где ни на секунду не затихала беспокойная сутолока.
Накануне вечером подошло японское судно, и с раннего утра возле причала заколыхалась живыми волнами толпа. Напряженные взгляды плотно стоящих людей были устремлены на солдат с ружьями наперевес.
Солнце поднялось в зенит, когда подошедший к борту офицер дал сигнал к началу посадки и громко добавил: «Только японцы!»
Узким ручейком потекли на борт корабля люди. Сгибаясь под тяжестью тюков, первыми шли мужчины, следом, держась с опаской за поручни, поднимались женщины и дети. Японцев, шедших по качающемуся трапу, провожал неясный людской шум.
Солнечные блики танцевали на грязной воде, масляные пятна расползались разноцветной радугой под кормой.
Офицер быстро просматривал документы:
– Ханасива? Проходите.
– Томура, вам сюда.
– Пак, прочь с дороги! Сказали же, дураку, не лезь!
– Господин Коникава, не мешкайте, поднимайтесь скорее.
Внезапно из толпы вырвалась молоденькая женщина, почти девочка. Она опустилась на колени, и в ее несвязных рыданиях были едва различимы слова: «Господин солдат, прошу вас, ради детей… именем вашей матери…» Ребенок, привязанный платком к ее спине, зашелся в пронзительном крике, из зажмуренных раскосых глаз покатились крохотные слезинки. Плач женщин, словно прорвавшаяся сквозь плотину вода, мгновенно наполнил прибрежный воздух отчаянием и страхом:
– Не оставляйте нас здесь! Русские убьют нас и наших детей! Заберите и нас!
Солдат растерянно