Саша кивнул.
– Смотри, – продолжил Михаил, вытягивая бленду. – Сейчас передняя наружная трубка выдвинута вперед, на самом деле ею надо пользоваться только тогда, когда смотришь против солнца или если мешает какая-то подсветка. Или если хочешь, чтобы издали не было видно отблеска от стекла объектива.
– Вот видишь, Саня. – назидательно сказала Люда. – Мы, оказывается, не всё знали насчет трубы.
Горский дослал бленду на место и снова спросил:
– А как разбирать трубу, чтобы прочистить стекла или удалить попавшую воду, тебе не показывали?
Саша отрицательно помотал головой.
– Ну, тогда смотри, но только без нужды ее не разбирай. Вот так откручивается трубка с окуляром и оборачивающей системой линз. Их тут четыре, не путай их местами. А вот так отвинчивается объектив. Смотри, его оправа тоже сборная. Ее тоже можно развинтить и протереть оба стекла по отдельности обязательно чистой и мягкой тряпочкой, чем она нежней, тем лучше. Ну, а теперь всё снова соберем. Вот получай.
Он протянул трубу сыну Кураева.
– Глеб собирался послать вам «Северо-восточные полигоны» в издании «Роман-газеты». Вы получили, Михаил? – поинтересовалась Люда.
– Получил, даже с дарственной надписью.
– Ну-у, – протянула Люда. – Это просто небывалый случай! Он терпеть не мог давать автографы. Троепольскому, например, он послал «Полигоны» без автографа. Кстати, Вы ведь собирались показать мне Глебовы письма.
– Да, пожалуйста.
Люда начала читать.
– Хорошие письма, правда? – сказала она, возвратив листки Михаилу. – К нему всегда тянуло людей. Я помню, как сама познакомилась с ним. Это было в коридоре гостиницы на Кавказе. Он просто улыбнулся – и все. Мне было легко-легко. Жизнь без Глеба стала бессмысленной. Единственное, что дает мне силы, – Люда в этом месте потупила глаза, – это что я должна сохранить память о нем. Хочется издать его переписку, а она очень большая. Я вас прошу, когда это понадобиться, дать мне копии этих писем. Вы не против?
– Нет.
– А вы хотели бы взять на память какие-нибудь фотографии Глеба?
– Очень хотел бы. Но тех, которые мне особенно нравятся, на столе нет.
– Это неважно. Покажите, какие вам хочется. Толя отпечатает, а я пришлю. Жаль, что вы не познакомились. Надеюсь, мы будем поддерживать отношения.
– Конечно. Когда будете в Москве – звоните и приходите.
– Лучше уж вы к нам в Ярославль. А то в Москве у нас постоянно дела, всё некогда. А в Ярославле можно будет спокойно поговорить. – Люда слово в слово повторила свою сестру Валю.
– Благодарю. Но твердо не обещаю.
– Тогда пишите, – улыбнулась она.
– Напишу, – пообещал Горский.
Сейчас он чувствовал: их с Людой действительно объединяло желание подольше побыть в мире, созданном Кураевым для себя, для нее и для всех. Или даже в мире, который воздвигался вокруг Глеба силами его близких