Рисую по телу Джоконду, узоры кончиками пальцев вывожу, скульптуру из глины леплю. Экстаз ловлю, где-то между небом и землей горю, плавлюсь от ее жара. Звоните пожарным!
Веду ладонью вниз живота, вздрагивает карамелька, а у меня внутри фейерверки лопаются, шипит, стреляет десерт. Медленно. Я, дьявол, все вынужден делать медленно. Провожу по спрятанной за лосиными промежности, спускаюсь к внутренней поверхности бедер, и снова вверх. Глажу, надавливаю, шлепаю. Выгибается красный бархат как кобра. Хватаю двумя руками за ягодицы и прижимаю к возбужденному члену. Качаюсь на ее волнах, рябью покрываюсь, Нептун играет, русалка внутри поет.
Жадно хватаю ее стон, шепчу на ухо, а сам в двух шагах от Олимпа – волосы губы щекочут, второй раз ловлю ими контакт за десять лет:
– Замри, зефирка. Не двигайся.
Перехожу все пределы дозволенного. Все впервые с тобой, подснежник. Все в первый раз. Расстегиваю ширинку и беру за руку.
Я ошибся. Проводка взрывается только сейчас. Электрическим зарядом прошибает. Оголенный провод по сердцу бьет. Медленно вдыхаю запах кондитерской, на месте шоколадная фабрика.
Кладу ее ладонь на член, ахает, вырваться пытается. Крепко держу. Сгорю, если отпущу. Взорвусь.
– Нет, – выдыхает жалобно. – Пожалуйста, – не отпускаю.
Носом щекочу ухо, дую на шею, утыкаюсь лбом в переносицу и шепчу губам:
– Не смогу, зефирка. Горю от тебя.
Сжимаю запястье и вожу по всей поверхности члена, направляю, ритм задаю. Сам дыхание ее ловлю, каждый химический элемент чувствую. Внутри сердце литаврами грохочет, отправляя звенящие вибрации по всему телу. Кровь бурлит раскаленной лавой, концентрируя электрические потоки у единственной цели.
Прошибает током, сотрясаюсь всем телом и с хриплым стоном кончаю ей в руку. Карамелька приподнимает подбородок и задевает легким, практически неуловим, но не для моих обугленных губ, прикосновением.
Резко отстраняюсь, хватаю ртом воздух. После пекла, в котором расплавила, обрушила в ледяной прорубь. Чувствую, как змея подкрадывается, запах кондитерской пропадает.
– Свободна, птичка. Лети отсюда! – дыши, дыши, только дыши.
Извращенец!
Чтобы я еще раз оказалась с ним наедине. Никогда. Ни за что. Я не знаю, как ему в глаза теперь смотреть. Не знаю, как я на себя в зеркало взгляну.
Как вулкан изверг мне на ладонь горячую сперму и говорит: – Свободна, птичка. Проваливай. Мудак! Извращенец!
А ты, Ева? Сама не лучше. Прекрасно осознавала, чем все закончится. Но что делала? Все, что приказывал или просил (фиг его разберешь). Как спичка горела в его руках, дрожала как в лихорадке, весь разум потеряла. Расплавилась. Тряпка!
Дышать в этом мешке не могу, будто бетонная плита