Я никогда не хотела быть королевой. Мечтала о том, чтобы кто-нибудь снял с меня это бремя или хотя бы разделил ношу, которая мне не по силам. Но боги не услышали горячих молитв, и всё ближе время, когда вся тяжесть королевской власти опустится на плечи недостойной, бессильной даже на собственных ногах стоять.
Если же забыть о том, какой из меня получится королева, то найденное Эви решение – идеально. За исключением одного. Как и всегда, расставив на доске фигуры и собираясь их отправить в победоносный бой, сестра забыла о чувствах – чужих и своих.
– А как же любовь? – напоминаю я.
Эви закрывает глаза и долго-долго выдыхает.
В чертах её лица легко угадывается ехидная насмешка, но при этом ещё и нежность. Сестра обходит меня и становится за спинкой кресла, так что я больше её не вижу.
– Иногда я забываю, – тепло шепчет она мне в макушку, – какая ты наивная.
Мне двадцать, и слыть наивной нет никакого желания. Достаточно того, что сестра права, и в вопросах любви и страсти я ничего не понимаю.
Но и Эви о любви ничего не может толком знать.
– А ты что же? В свои двадцать три ты так же опытна, как циничная старуха-гадалка на городском рынке?
– Ты правда думаешь, что горбатая Сэра – самое порочное существо на свете? Да, Лайла, моя милая простушка?
Эви заразительно смеётся, а я вспоминаю, как менее полугода назад она заставила меня отправиться на прогулку – вместе с ней смотреть на заглянувших в столицу бродячих скоморохов и шутов.
Сестра настаивала, а мне не хватило решимости всерьёз сопротивляться. Да и, не скрою, сидеть безвылазно в покоях временами бывает страшно скучно. Так что в итоге я поддалась уговорам и соблазну высунуть нос наружу.
Жаль, что, как я и предполагала, ничего хорошего из этого не вышло.
Крестьяне при виде меня бежали врассыпную, один дурак чуть не удушил козу: упавшая и запутавшаяся в верёвке, та так и ехала за ним на спине, подскакивая на кочках и камнях и жалобно блея. Зато целый лоток рассыпавшихся яблок порадовал чумазых детей. И то лишь когда мы прошли дальше, а они отважились выбраться из-под прилавков и ближайших подворотен.
Эви, заметив моё огорчение, сказала тогда, что страх челяди не менее хорош, чем их любовь и уважение: «Они наслышаны о твоей неведомой силе и боятся её. Всё незнакомое пугает. И это хорошо, послушней будут».
Иногда я думаю, что судьба ослепла, наделяя мою сестру женским телом. Но Эви нравится не только быть воином в юбке, но и привлекать мужские взгляды своей красотой. Даже тогда, на рынке, я замечала, как наглецы из бродячей шайки шутов смотрели на неё. И вовсе не из великого почтения сверкали их глаза, а на лицах расплывались широкие улыбки.
Ясноглазая горбатая старуха рассыпала перед Эви кости и изрезанную непонятными значками гальку. А потом долго шептала ей на ухо. Наверняка бесстыжее, ведь сестра стала красней собственного в маков цвет платья.
Мне гадать не хотелось, но кресло зацепилось за ткань шатра, и пока колесо выпутывали, Сэра раскинула для