Я уже не думал, что моё апатичное настроение можно чем-то испортить, но им удалось: в моём единственном укромном месте будет жить какой-то Лилёк! В этом доме, что, мало детей? Почему именно ко мне его подселили? Я рухнул на одеяло, посмотрел в угол: Лилёк оказалась маленькой девочкой. Склонив голову, она теребила в руках соломенную игрушку, распущенные светлые волосы нечёсаной паклей свисали на её лицо. Может быть, она тоже с дирижабля? Я подполз поближе. Ребёнку, наверное, года три-четыре, глаза круглые, лицо бледненькое – не похожа на местную. У меня в сердце затрепетали лёгкие крылышки любопытства.
– Эй, ты откуда тут взялась?
Лилёк переводила взгляд с меня на куклу и куда-то в пространство. В глазах её клубилась пустота, она неторопливо крутила игрушку и покачивала головой.
Я пощёлкал пальцами перед её лицом – ноль реакции. Не помнилось, чтобы Лилёк была на дирижабле, но откуда ещё она здесь взялась? Видимо, с головой у девчонки что-то. Может, при падении ударилась и повредилась умом? Где же она пряталась три недели после крушения? Как выжила в такой мороз?
Вопросов возникло много, но, как выяснилось, единственной из семьи, кто говорил на я́рском – языке, который я понимал из-за его схожести с языком Святой Земли, – была Девочка-2. А как что-либо узнать у этой дикарки, я не представлял, потому что одно выражение её лица отпугивало своим кретинизмом.
Появление Лилёк, на миг пошатнувшее моё умственное оцепенение, стало очередной обыденной неприятностью: девочка не разговаривала и оказалась полной дурочкой. Дикари тоже поняли это и не обращали на неё внимания, оставляли похлёбку и не следили, съела она её или нет, не проверяли, чем малышка занимается, не мыли и не трогали её, не укладывали спать и не пытались ухаживать. Если и было в посёлке более одинокое существо, чем я, то им оказалась Лилёк. Её считали убогой, блаженной и никому не нужной.
Придурочная раздражала меня и была дополнительной бестолковой обузой: если я не давал ей тарелку прямо в руки, она могла весь день проходить голодной. Кроме того, Лилёк была постоянно простужена, и если я не вытирал девчонке сопли, то они стекали ей прямо в рот. За это я даровал Лилёк обидную кличку – Соплежуйка, смысла которой, она, впрочем, не понимала.
Дэйкири. Деревня Меркитасиха.
Мать Эленхета совсем помешалась перед появлением ребёнка. Дура-соседка сказала ей, что малыш может заболеть, если в доме будет недостаточно чисто, поэтому целое утро сёстры потратили на мытьё стен и потолков во всей норе. Самый бесполезный раб и Соплежуйка не участвовали в этом бездарном занятии и расчищали снег на улице. Это, на взгляд Дэйкири, тоже бестолковое дело, но хотя бы приятное.
Дэйкири отрешённо намывала одно и то же место. Мысли её витали далеко: мир грёз снова послал ей кровавый сон, и он всё ещё стоял у неё перед глазами.
В свете едва пробудившегося утра багряная, что давленая клюква, лужа расползалась по снегу. Дэйкири опустила взгляд на руки: они были заляпаны алым. Девочка в омерзении обтёрла ладони о чистый снег, и от её прикосновений, он тут же потемнел, налился