–Все не так просто, Данилыч. Вот вы сказывали, что царь тараканов боится, а я вот грязных баб. Таким меня воспитали. Не на суде я, не в чем мне оправдываться. Отпускайте говорю, в отставку. Не отпустите – сбегу.
Меншиков по столу кулаком стукнул и тоже зло ответил:
–До побега мы договорились. Я к нему с предложениями. Судьбу его хочу устроить, а он бежать собирается. Да, беги! И догонять тебя не будем. Только помни, что без льгот останешься. Без отставного жалования. И беглым будешь числиться.
Светлейший умолк, откинулся на высокую спинку кресла, взял в ладонь дымящуюся трубку, затянулся и выпустил дым из ноздрей.
Никита стоял около стола бледный и удрученный.
–Данилыч, пойми, не о себе я пекусь. Мама хворая, домой меня зовет. Сердце кровью обливается, как маму жалко. Деду уже больше ста лет – плохой. Перед предками я в долгу. И царь должен совесть иметь. Мыслимо ли солдата бессрочно на службе держать до погибели? Все, с кем я службу начинал, в потешной в земле лежат. И мне по-хорошему отставки не дождаться…
И тут неожиданно для солдата генерал-губернатор вскочил с кресла, вытянулся во фрунт, трубка выпала у него изо рта, лицо стало бледным и губы прошептали:
–Мин херц!
–Никита оглянулся и увидел около зеркальной стены, стоящего с пистолетом в руке, царя Петра. Непонятно было Босому, как государь в кабинете очутился.
«Эка государь озадачил, неужто для него антихриста стены прозрачны?».
У Никиты возникло желание перекреститься. Он поднял руку, но тут же передумал. Так остался стоять с поднятой рукой.
–Хороши вояки, оба в портки наложили, – сказал царь Петр и прошел к столу, – дай-ка огоньку прикурить, вольно!
Меншиков засуетился, шаря по карманам.
–Совсем растерялся, князь! – сказал царь Петр и рассмеялся, – да вон твоя железка на столе, перед носом!
Светлейший трясущимися руками схватил огниво, трут с кремнем и стал высекать искру, ударяя железкой то по острой грани кремня, то по пальцам. Наконец-то трут задымил и Меншиков сказал:
–Мин Херц, ты как из зеркала вышел! В себя не войду. А пистолет зачем?
Царь Петр взял у князя из рук тлеющий трут, раскурил трубку и только после хорошей затяжки ответил:
–Признаюсь, побоялся твоего ангела-хранителя: вдруг бросится с перепугу на меня. Он же мастер рукопашного боя. Вишь руку держит на взводе.
Никита опустил руку и засмеялся. Царь Петр, попыхивая трубкой, стал ходить по кабинету. Меншиков махнул рукой Никите, чтобы тот вышел. А государь перехватил жест и сказал:
–Продолжайте разговор, я не помешаю. Интересно вы говорили, про совесть царя, продолжайте, продолжайте.
Меншиков облегченно вздохнул, поднял с пола свою трубку.
–Мин Херц, отставку просит Босой. Причина у него уважительная.
–Слышал