«Хорош», – думала Лена, – «жаль, не в моем вкусе».
Он был, увы, как и большинство жителей этих мест, брюнетом, да и глаза его были скорее карие, а может темно-зеленые выглядели так в искусственном освещении, не суть, главное то, что он не был голубоглазым блондином, а наша героиня по необъяснимым даже ей самой причинам (кто сможет раскрыть тайны генетики) почему-то любила только этот типаж.
Елена все-таки заставила себя прислушаться. Её собеседник, представившийся Алэном Бовном, был адвокатом, жил в Лозанне, где была его юридическая контора, а в Монтре проводил только week-end, отель» Монтре-палас» был его любимым местом отдыха с давних пор из-за тишины, уюта и великолепного обслуживания.
Лена, при этих словах, почувствовала к нему настоящую классовую ненависть, так как у нее самой в те самые давние поры таких любимых мест не было. В нем, как и в его фамилии, чувствовалось нечто бовиновое, или, по-просту, бычье, некая что ли настойчивость, упорство, присутствие желаний. При этой мысли Элен почувствовала, что теплая волна прокатилась по ее телу, тоскливо и сладко сжавшись где-то внизу живота.
Madame von Schtolz, изголодавшаяся по этому ощущению, зажмурила глаза, пытаясь не выдать происходящего внутри продолжавшему вести светскую беседу, адвокату.
Ее бывший муж, быстро дошедший в «конце» до «упадка», был слабым утешением для ее женского нутра, а найти ему замену было делом нелегким: известная фамилия фон Штольц защищала ее почище пояса верности. Сначала Елена пыталась бороться с этим «машинально», заведя себе, механического «дружочка», новомодного для неё и рекомендованного местными медиками в случаях длительного воздержания, но вскоре поняла, что ей нечем заменить руки, губы, телесное тепло – ласки, нежность настоящего любящего мужчины, истиного самца, к которому так тяготела ее вконец изголодавшаяся плоть.
Она что-то, не задумываясь, отвечала Алэну, понимая, что зря надеется на большее, что он скоро узнает, кто она, и почтительно исчезнет, наговорив кучу привычных любезностей, оставив ее со сжатым от негодования животом, переполненным застоявшейся кровью. Эта мысль была невыносима, но, увы, единственно правильна. Елена уже подготовилась к этой муке и этому разочарованию. Она уже решила, что отвлечется на какие-нибудь размышления, вспомнит что-нибудь, наконец. К сожалению, это состояние не позволяло ее астралу покинуть кипящее тело, она была вынуждена пережить, переждать это кипение, чтобы, успокоившись и одевшись в холод, снова парить в неизвестных и прекрасных мирах, забывая о том, что у неё есть тело.
Неожиданно для нее молодой человек пригласил ее отужинать. Удивлению ее не было предела. В уме ее призрачной надеждой вспыхнула, доставшаяся ей из прошлого мужская поговорка о том, что «кто бабу кормит, тот ее и «танцует». С какой радостью и наслаждением она сейчас бы «пустилась в пляс».
Видимо, слишком уж поспешно дала она согласие, что и промелькнуло на лице Алэна радостным удивлением. Конечно,