«Я старался», – зачем-то сказал Реймер.
«Ты преодолел самое главное. Врага. Ты подружился с мамой. С сестрой. С городом. Ты в конце концов освободился. Сбежал, то есть. Уплыл к далеким берегам».
«Они все погибли, – Реймер сказал это уже себе. Не для того, чтобы как-то защитить себя от опасного собеседника. Он поставил себя перед фактом, а факт поставил перед собой и начал рассматривать. – Но в той войне я все-таки победил».
«Если бы ты победил, мы бы не вели сейчас этот сложный разговор», – подчеркнуто мягко сказал Лодочник, и Реймер понял, что все опять упирается в «мы бы сейчас не…»
***
Говорят, болезнь – лучший учитель. Но когда этот учитель ведет себя вот так, тянет отвернуться к стенке, скрестить руки на груди и стать взрослым.
«Болезнь, дорогой мой, съедает тех, кто сам себя готов съесть, но не может. Это акт саморазрушения с чужой помощью. И ты глубоко заблуждаешься, думая, что взломал систему, если вылечился однажды. И вообще. Победа не дает гарантий на отсутствие войны в будущем».
Реймер поежился. Если быть откровенным, то именно так он и думал. Чувствовать себя взломщиком – приятно. И он не был готов прекращать в это верить.
«Ну и что я сделал не так? В тот раз моя победа стала результатом долгих проб и ошибок. Я провел колоссальное исследование. Перечитал все учебники про Болезнь. Перепробовал все способы – от индийских чаев до молитв духу воды. И это в то время, как обычные люди высиживают свою болезнь в очередях больниц, где им все равно ничем не помогут. Я стал экспертом! И сделал все, что мог, чтобы это все не повторилось. Победа не была случайной».
«Скоро утро, – Лодочник деловито посмотрел на часы, которые Реймер до сих пор не замечал. – Я пойду, а вы, уважаемый, подумайте о том, где вы себя обманули. Вы очень ловкий обманщик. Но с собой нужно быть честным».
Сказав это, он – точно так же, как до этого пес – просто повернулся к Реймеру спиной и ушел в какую-то свою черную даль. Не исчез. Хотя мог бы. Появился же он вот так, по щелчку. А уйти решил натуралистично.
«Ну ладно».
Реймер почувствовал, что может наконец открыть глаза. И открыл.
Перед ним все плавало, но он ясно чувствовал под собой жесткий