– Клава, чай не сладкий! – шутил старший лейтенант.
– Я сейчас принесу сахар, наверное, забыли положить.
На самом деле у старлея в стакане был спирт.
– Да, нет Клава, этот чай сахаром не усладишь, – на неё смотрели, серые улыбающиеся прищуренные, жадные до женского тепла, уже слегка опьяневшие в тепле, глаза. – Подсластить бы надо, да некому…
Рука ловила её руку и тянула вниз, усаживая на стул рядом с собой. Клава отстранялась, улыбалась в ответ и при этом её розовато-белые ушки, чуть-чуть краснели.
– Клава, какой у вас красивый платочек – заговаривал другой – совсем молодой, видно сразу после школы, младший лейтенант и при этом смело тянулся рукой к платочку, приколотому на груди женщины.
Клава перехватывала его руку, улыбалась и отступала, при этом, почувствовав робкий трепет мужской руки, снова краснела. Она чувствовала себя, как будто её раздевали, оттого все её движения были как бы скованными.
В «чайную» вместе с зимним морозным воздухом вошли усталые и голодные Животов и Чернов. Раздевшись, они направились вглубь небольшого зала к столу, за которым сидели знакомые офицеры. Раскрасневшиеся лица, развязная жестикуляция и обилие специфических цензурных и нецензурных слов и выражений свидетельствовали о магическом действии, произведенным отнюдь не горячим чаем, а чем то ещё, гораздо более горячим.
– А, господа офицеры! Прошу, к нашему шалашу! Угощайтесь чем бог послал! – приветливо встретил вошедших старший лейтенант Сан Саныч Соловьев, который похоже уже не первый час обмывал взятие города со своим неофициальным адъютантом младшим лейтенантом Колей Тутышкиным.
– Здравия желаю, товарищи офицеры! – завязал разговор Животов. – Только вот чтобы Саша Соловьев, так горячо агитировал за стакан чая, такого не припомню.
Александр Соловьев был привлекательный блондин с русыми волосами и бесцветными бровями. Слегка вытянутый нос, тонкие энергичные губы и маленькие, серые, прятавшиеся в улыбку, глаза создавали впечатление компанейского весельчака и парня не промах. Двойная портупея обтягивала его тонкий стан. Соловьев любил шутки, розыгрыши и имел привычку держать собеседника за рукав, иногда подергивая его, если слушатель был не внимателен к его рассказам. Так и теперь, ухватив за рукав подошедшего Животова и потянув его вниз к себе, Соловьёв усадил Ивана на свободное место, затем, приблизившись к нему, тоном заговорщика, негромко произнес:
– Рядом, Ваня, в магазине, что в доме напротив. продают одеколон.
– Ну и что? – непонимающе равнодушно ответил Животов, – ты ни его ли разливаешь?
– Слушай дальше, не мельтеши, Ваня, – продолжал Соловьев, подергивая Ивана за рукав. –