Через полчаса, когда киргизская флора была неразличима в густоте ночи, а киргизская фауна, вплоть до редчайших сурков Мензбира, предалась сладкому сну, политическая власть независимого Кыргызстана капризно-нетерпеливо призвала заезжего светоча политических технологий. Соколов, как и положено guest star, явился с ободряющей улыбкой, чувством собственного достоинства и сдержанно-деловитой свитой в виде профессионалов в черном. Заказчик мероприятия, возвышаясь, сидел в дальнем конце длинного обильного стола. Товарищ полковник Кирибеев, майор-завхоз, а также другие приближенные в штатском располагались за столом согласно ранжиру. С краешка, за десертным (или, возможно, детским столом, хотя детей здесь сроду не бывало) робко, но важно сидел и водитель-охранник Омурбек Батаев. Головы допущенных к столу, как у китайских болванчиков (согласимся, что «киргизские болванчики» звучит не совсем политкорректно), поворачивались от хозяина к гостям. Они ловили улыбки и тайные знаки. Все прикидывались перед всеми: что знают и значат больше, чем на самом деле; что только прихоть хозяина позволила им допустить прибытия чужаков; что, наконец, выполнят любое приказание вышестоящего начальства без всяких ненужных вопросов и рассуждений. Последнее, впрочем, было не притворством, а, учитывая высокую конкуренцию за принадлежность к телу, самой настоящей правдой.
После фокусов с чудо-техникой гости уже имели неформальный статус небожителей. И, несмотря на пряный привкус ненависти, зависти и недоумения, присутствующим оставалось лишь гадать, что еще чудного явят эти люди в черном. А Соколов между тем уверенно двинулся к хозяину, и тот, о чудо, тот почти привстал, пожимая руку гостю. Президент чуть ли не виновато улыбнулся, когда понял, что Соколов разглядел интимную хитрость главного киргиза: пухлая гобеленовая подушечка добавляла ему сантиметров двадцать дополнительного роста. Выразительные грустные глаза этого властителя, обрамленные почти брежневскими бровями, явно не были глазами хана. Это скорее были глаза студента-физика времен оттепели, который попал в нелепый политический переплет. Подобное «зеркало души» Соколова устраивало.
Возможно, как джазовому музыканту, Соколову было бы интереснее поговорить с ним о Диззи Гиллеспи или, на худой конец, об Алексее Козлове. Знай президент подноготную Соколова, возможно, и он бы захотел поболтать о каких-нибудь шестидесятниках, которые так скрашивали будни прогрессивной молодежи в Дубне, Политехе или ДК МГУ. О теоретической возможности создания какого-нибудь коллайдера президент тоже поговорил бы с удовольствием. Но два человека, неизбежно согласившись с предложенными обстоятельствами, занялись тем, чем и должны заниматься великий киргизский политик и лучший российский политтехнолог. Они стали решать проблемы. Для начала Соколов, севший на другом конце стола, напротив хозяина, спросил:
– Простите, а курить