– А вот мы сейчас посмотрим, кто есть кто, – разрядил затянувшееся знакомство и затянувшееся молчание Володя Чирикин. – Ну-ка, детки, встаньте в круг.
«В круг!» – вдруг чем-то детским отозвалось в голове Анжелы.
Олег Батурин усиленно пытался встретиться ещё хотя бы раз с глазами Анжелы, искавшей ими место в строящемся для волейбола кругу. В какое-то мгновение его глаза встретились с кошачьими карими в золотую крапинку глазами девушки, и он увидел, как испуганно заметались они, ища спасения от глаз Олега, пока не спрятались под длинными порхающими над ними крыльями ресниц. Как хотелось ему сказать, прокричать даже глазами её глазам, чтобы они не убегали от него, а увидели признание, мольбу-восхищение ею, искреннее, хотя, может быть, ещё и неоправданно раннее. Как хотелось ему оказаться рядом с Анжелой, но Грайчихин и Виталий Сергеевич уже плотно охраняли все подступы к ней, шумно и привлекательно выстраивая всех для игры.
Быстро образовался просторный круг на широкой песчаной отмели дамбы, и волейбольный мяч забился в нём, как птица, неожиданно попавшая в клетку. Он то взлетал вверх, натыкался на невидимую сетку, то падал вниз и бил невидимым крылом о чью-то крепкую, как железный прут, выброшенную ему навстречу руку. Вновь взлетал и бился о новую преграду, бил сам и с леденящим сердце ужасом бешено бросался вниз, стремясь затеряться в суете беспорядочно пляшущих рук и ног, от которых было одно спасение: снова взлететь вверх и тут же ринуться вниз. И так взлёт за паденьем, падение за взлётом…
Игра всё захватывала и захватывала всех страстью и силой, кипевшей в молодых, здоровых телах, превращая весь круг в горящий костёр глаз, рук, ног, чувств и криков. Костёр то расширялся, соприкасаясь и сливаясь с другими подобными кострами на пляже, то сжимался в пружинный комок, чтобы снова брызнуть зажжёнными, горящими телами юношей и девушек, врывавшимися бронзовеющей лавой то в тот, то в другой…
И было чудом, что эти тела не сгорали в них, а лишь наливались новой силой, страстно пульсирующей под тающей алмазными каплями пота кожей, густеющей и приобретающей цвет закипающей бронзы. А под этой бронзой рождались и зрели обжигающие нестерпимо сладостные потоки скрытой до поры до времени лавы-страсти, жгущей руки, глаза и сердца, ищущей как вулканы выход, пока ещё сдерживаемый невидимой, но уже исчезающей дамбой неизвестности.
Глава восьмая
Мамонтов бивень
С каждой минутой Олег стремился быть всё ближе и ближе к Анжеле. Бросался ли он под потушенный мяч, он падал у её загорелых ног-углей, взлетал ли вдруг для удара сам, он оказывался в чёрных клубах дыма её волос, разбросавшихся