Зависла тишина…
– Нужен хороший токарь! – сказал наконец директор.
Все облегченно вздохнули. Конечно, как они сразу не догадались!
Но такую Деталь каждому не поручишь.
Проголосовали, и большинством голосов выбор пал на Кая Окаевича.
Хороший семьянин, сдержанно выдержан, морально устойчив. Должен справиться!
А в это время на заводе, несмотря на новогоднюю ночь, все кипело.
Как-то проникли пронюхавшие про такое дело журналисты. Вспышки освещали цех яркими всполохами, вырос лес телескопических антенн, во дворе шумно разворачивались телевизионные машины.
Пока ни в чем не разобравшись, корреспонденты брали интервью друг у друга.
Наискосок от станка готовили свои мольберты художники. Токарь нужен им был в профиль и, желательно, в промасленной куртке, о чем своим ходом шла договоренность с начальством.
Звучала жизнеутверждающая музыка.
Наконец привезли Кая Окаевича, показали ему чертеж, объяснили суть дела и ответственности, после чего он задумался.
Предчувствие не обмануло Кая Окаевича. Это была настоящая работа!
Внесли материал, редкость которого была того же порядка, что и его стоимость.
От промасленной куртки Кай Окаевич отказался, несмотря на протесты художников, и работал, как обычно, в белом костюме.
Закрутился вал, затвердел ловимый художниками профиль, заструилась стружка.
Даже электронный штангенциркуль не обеспечил бы нужную по заданию точность. Глаз Кая Окаевича обеспечивал.
Два ассистента, стоя сзади, промокали ему лоб и поили через трубочку высококалорийными соками.
Так прошла ночь, и где-то далеко, в деревнях, запели петухи, с первыми трелями которых Кай Окаевич выключил станок, сделал шаг назад и встряхнул головой.
Ассистентам не удалось удержать последнюю каплю пота, которая победно зашипела на Детали.
Раздались бурные продолжительные аплодисменты.
Неизвестно откуда взявшиеся в столь ранний час девочки в бантиках и мальчики в коротких штанишках подносили Каю Окаевичу цветы.
Все обнимались и целовались.
Вдруг появились люди в черных плащах. Все они были вооружены автоматами. Деталь погрузили в ящик из красного дерева и унесли в неизвестном направлении…
В торжественной обстановке Каю Окаевичу дали день отгула, и он, радостный и просветленный, поехал домой, где сразу заснул.
Впервые за последнее время ему снились море и солнце. Море, на берегу которого стоял почему-то орган Домского собора.
Кай Окаевич сидел у клавиатуры и переключал регистры…
«Вот что такое счастье», – подумал он, проснувшись.
Встав, Кай Окаевич заварил себе кофе по-восточному, поставил на проигрыватель пластинку с легким возносящим концертом Вивальди и, взяв лупу и кляссер, удобно уселся перед телевизором.
Передавали новогодний репортаж.
Вокруг