Она проходила сквозь одну дверь, сквозь другую, сквозь последовательность невозможно безукоризненных салонов, закончившихся огромным коридором с завешанными портретами стенами. Эмили остановилась, услышав звяканье фарфора и низкий звучный голос.
Эмили поправила воротник и шагнула в направлении звуков.
– Могу я помочь вам, сэр?
Эмили остановилась и повернулась. Перед ней стоял дворецкий – как там его зовут? Симпсон? – серьезный голос куда суровее, чем заданный вопрос, осанка до боли безупречна. Манишка настолько белая, что ее можно принять за гипсовую, а не за льняную.
Эмили выпрямила спину и вздернула подбородок.
– Я иду завтракать, благодарю вас. Позвольте пройти.
– Мистер Гримсби, – ледяным тоном произнес дворецкий, – полагаю, вам известно, что прислуга завтракает внизу, в столовой для слуг.
Прислуга.
Кровь отхлынула от лица Эмили, чтобы мгновением позже жаркой волной прихлынуть обратно. Кожа под бакенбардами невыносимо зачесалась. Глядя в бесстрастные темные глаза Симпсона, она изо всех сил старалась не дрогнуть, не выдать себя даже движением век.
– Разумеется, – произнесла она, когда в горле все успокоилось. – Возможно, вы сообщите мне, куда идти, мистер Симпсон, если вас не затруднит.
Он не шелохнулся.
– Обратно по коридору, мистер Гримсби, и направо. Лестницу для прислуги вы увидите в конце коридора.
– Благодарю, мистер Симпсон. Доброго вам утра.
Эмили повернулась и заставила ноги нести себя по гулкому коридору. Столовая для прислуги, разумеется. Эта великолепная архитектура, это звяканье бесценного фарфора больше для нее не предназначаются.
«Я обедала в Чатсуорте! – хотелось ей крикнуть через плечо. – Сидела за столом с монархами! Я – кузина чертовой царицы! Ладно, дальняя родственница, но все равно».
Но, конечно же, так намного лучше. Внизу она сумеет укрыться как следует. Что, если к Эшленду приедут знатные гости? Те, с кем она могла встречаться во время прежних посещений Великобритании? За столом герцога ее могут увидеть и заметить. Начнут задавать вопросы. Среди прислуги она будет невидимкой. Никто не замечает слуг.
А ведь цель именно в этом, верно? Скрыться.
Башмаки Эмили гулко клацали по мраморным плиткам. Она повернула направо и увидела лестницу в конце коридора, ведущую в неизвестный ей мир внизу.
Повернулись сразу двадцать голов, когда Эмили вошла в дверь столовой для прислуги. Разумеется, она к этому привыкла – когда принцесса Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа входила в комнату, люди обычно замечали это.
Но на этот раз все по-другому. Эмили одета не в шелка и жемчуга, а в подбитое ватином черное сукно, и на лице у нее курчавые бакенбарды. Глаза, обращенные к ней, не светятся благоговением и восторгом,