– Я бы сам его достал, – обидчиво произнес Фредди. Спаситель наконец повернулся.
– Видишь ли, я решил не оставлять это на волю случая.
Но Эмили не услышала сказанного. Она стояла, потрясенно глядя на лицо перед собой.
Его лицо, лицо ее героя, такое безупречное в профиль, с правой стороны оказалось покрыто множеством шрамов, стянутая кожа вся в каких-то пятнах, вдоль челюсти тянулся провал, а глаз был закрыт навеки.
Откуда-то из-за спины послышался голос Розы, высокий и умоляющий:
– Ваша светлость, простите. Я говорила ему, сэр…
– Ваша светлость? – выдохнула Эмили. Забрезжило понимание, смешанное с ужасом.
Фредди протянул Эмили ее саквояж и уныло сказал:
– Его светлость. Боюсь, это и есть его светлость, герцог Эшленд. – И после долгого покорного вздоха добавил: – Мой отец.
Глава 2
Карета с грохотом катила по темной дороге. Каждый толчок эхом отдавался в тишине экипажа, но его тут же поглощали старые бархатные занавески и подушки с вышитыми на них золотыми гербами.
Эмили дышала коротко и поверхностно, боясь потревожить и без того тяжелую атмосферу. Сколько лет эта карета простояла в конюшнях герцога? Наверное, ее выкатывали наружу раз в месяц или около того, полировали и снова закатывали обратно? Эмили пыталась придумать хоть какую-нибудь тему для разговора. Ее обучали непринужденно нарушать затянувшееся молчание, она умела поддерживать любую беседу во время неизбежных государственных обедов и семейных визитов, но сейчас не могла произнести ни единого слова.
Юный Фредди сидел рядом с ней. Точнее, полулежал на сиденье и дремал, уткнувшись в заплесневелый бархат. Фредди, по титулу учтивости – маркиз Сильверстоун, как выяснилось. Напротив них сидел герцог, неподвижный, массивный, чуть наклонив голову, чтобы не ударяться о крышу кареты. Он, не шевелясь, смотрел сквозь щель в занавесках на продуваемые всеми ветрами болота. Эмили едва различала его в темноте, но знала, что голова герцога повернута вправо, что он прячет в тени поврежденную половину лица, скрывая шрамы от ее глаз. Она скорее ощущала, чем видела, как подымается и опускается при дыхании его грудь, и этот ритм гипнотизировал ее. О чем он думает, сидя тут со своим ровным дыханием и ровным сердцебиением, пока ветер лупит в стенки кареты?
Герцог Олимпия чуть-чуть рассказал ей о нем. Он живет далеко в Йоркшире, в фамильном особняке Эшлендов, и крайне редко его покидает. До того как принять титул, он служил солдатом, будучи младшим сыном и не рассчитывая на наследство, и сражался где-то в Индии или рядом с ней. (Эмили легко поверила в это – по коже побежали мурашки, стоило ей вспомнить, как локоть герцога уверенно вонзился в шею того пьяницы.) Его единственному ребенку, Фредерику, почти шестнадцать, он в высшей степени умен и уже готовится к вступительным экзаменам в Оксфорд; прежний наставник ушел от него несколько месяцев назад, почему им и потребовался новый, причем безотлагательно.
О жене